Читать все стихи Саши Чёрного:
1909 (Родился карлик Новый Год…)Ins Grune (Набив закусками вощеную бумагу…)Kinderbalsam (Высоко над Гейдельбергом…)Аисты (В воде декламирует жаба…)Амур и Психея (Пришла блондинка-девушка в военный лазарет…)Анархист (Жил на свете анархист…)Апельсин (Вы сидели в манто на скале…)Ах, зачем нет Чехова на свете!Бал в женской гимназииБессмертие (Бессмертье? Вам, двуногие кроты…)Больному (Есть горячее солнце, наивные дети…)В Александровском саду (На скамейке в Александровском саду…)В башкирской деревне (За тяжелым гусем старшим…)В гостяхВ метро (В стеклянном ящике…)В немецкой МеккеВ облаках висит лунаВ ожидании ночного поезда (Светлый немец…)В операционной (В коридоре длинный хвост носилок…)В пути (Яркий цвет лесной гвоздики…)В редакции толстого журнала (Серьезных лиц густая волосатость…)В угловом бистро (I. Каменщики…)Весна на КрестовскомВешалка дураковВиленский ребус (О, Рахиль, твоя походка…)Воробей (Воробей мой, воробьишка!..)Все в штанах, скроённых одинаково… (Это не было сходство, допусти…)Всероссийское гореГородская сказка (Профиль тоньше камеи…)Городской романс (Над крышей гудят провода телефона…)Грубый грохот Северного моряДва желанияДва толка (Одни кричат: «Что форма? Пустяки!..)Диета (Каждый месяц к сроку надо…)До реакцииДурак (Под липой пение ос…)Европеец (В трамвае, набитом битком…)Если летом по бору кружитьЖалобы обывателя (Моя жена — наседка…)Желтый дом (Семья — ералаш, а знакомые — нытики…)Жестокий бог литературы!Жизнь (У двух проституток сидят гимназисты…)За чаем болтали в салонеЗдравствуй, Муза! Хочешь финик?Зеркало (Кто в трамвае, как акула…)Из Флоренции (В старинном городе, чужом и странно близком…)Интеллигент (Повернувшись спиной к обманувшей надежде…)ИскательКолыбельная (Мать уехала…)Крейцерова соната (Квартирант сидит на чемодане…)Критику (Когда поэт, описывая даму…)Культурная работа (Утро. Мутные стекла как бельма…)Кухня (Тихо тикают часы…)Лаборант и медичкиЛаментации (Хорошо при свете лампы…)Любовь (На перевернутый ящик…)Любовь должна быть счастливойЛюбовь не картошкаМандола (Лакированный, пузатый…)Мираж (С девчонками Тосей и Инной…)Мой роман (Кто любит прачку, кто любит маркизу…)Мухи (На дачной скрипучей веранде…)МясоНа вербе (Бородатые чуйки с голодными глазами…)На миг забыть — и вновь ты домаНа Невском ночью (Темно под арками Казанского собора…)На открытии выставки (Дамы в шляпках «кэк-уоках»…)На петербургской даче (Промокло небо и земля…)На поправке (Одолела слабость злая…)На пустыре (I. Футбол…)Наконец! (В городской суматохе…)Недержание (У поэта умерла жена…)Недоразумение (Она была поэтесса…)Нетерпеливому (Не ной… Толпа тебя, как сводня…)Новая цифра (1910…)Ночная песня пьяницы (Темно…)Обстановочка (Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом…)Окраина Петербурга (Время года неизвестно…)Опять (Опять опадают кусты и деревья…)Осень в горах (Как в бёклиновских картинах…)Отбой (За жирными коровами следуют тощие…)Отъезд петербуржца (Середина мая и деревья голы…)Пасхальный перезвон (Пан-пьян! Красные яички…)ПереутомлениеПесня о поле («Проклятые» вопросы…)Печаль и боль в моем сердцеПластика (Из палатки вышла дева…)Под сурдинку (Хочу отдохнуть от сатиры…)Потомки (Наши предки лезли в клети…)ПошлостьПредпраздничное (Перед витринами каша…)Прекрасный Иосиф (Томясь, я сидел в уголке…)Привал (У походной кухни лентой…)Пробуждение весны (Вчера мой кот взглянул на календарь…)Прокуроров было слишком много!Простые словаПустырь (Где газовый завод вздымал крутые трубы…)Рождение футуризма (Художник в парусиновых штанах…)Сестра (Сероглазая женщина с книжкой присела на койку…)СиропчикСловесностьСлужба сборов (Начальник Акцептации сердит…)Смех сквозь слезыСовершенно веселая песняСолнце (Всю зиму нормандская баба…)Споры (Каждый прав и каждый виноват…)Стилизованный оселТех, кто страдает гордо и угрюмоУ Сены (В переулок — к бурлящей Сене…)Уличная выставка (Трамваев острые трели…)Утешение (Жизнь бесцветна?..)Утром (Бодрый туман, мутный туман…)Чепуха (Трепов — мягче сатаны…)Честь (Когда раскроется игра…)ШтильЭкспромт (И мы когда-то, как Тиль-Тиль…)Этот юноша любезный
«Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024Обратная связь
Семь чудес
Об этом не пишут в передовицах
И лекций об этом никто не читает, —
Как липы трепещут на солнечных спицах,
Как вдумчивый дрозд по поляне шагает…
А может быть, это всего важнее:
И липы, и дрозд, и жук на ладони,
И пес, летящий козлом вдоль аллеи,
И я — в подтяжках на липовом фоне.
С почтительной скорбью глаза закрываю
И вновь обращаюсь к Господу Богу:
Зачем ты к такому простому раю
Закрыл для нас навсегда дорогу?
Зачем не могу я качаться на ветке,
Питаться листьями, светом, росою,
И должен, потея в квартирной клетке,
Насущный хлеб жевать с колбасою?
Какое мне дело до предка Адама
И что мне до Евы с ее повеленьем?
Их детский грех, их нелепая драма
Какое имеют ко мне отношенье?
И вот, однако, лишь раз в неделю
Могу удрать я в медонскую чащу…
Шесть дней, как Каин, брожу вдоль панели,
Томлюсь и на стены глаза таращу.
Зато сегодня десница Господня
Наполнила день мой светом и миром, —
Семь светлых чудес я видел сегодня,
И первое чудо — встреча с банкиром:
На тихой опушке, согнувши ляжки,
Пыхтел он, склонясь у своей машины,
И кротко срывал охапки ромашки,
Растущей кольцом у передней шины.
Второе чудо было послаще…
Кусты бузины зашипели налево
И вдруг из дремучей таинственной чащи
Ко мне подошла трехлетняя дева:
Шнурок у нее развязался на ножке, —
А мать уснула вдали на поляне.
Я так был тронут доверием крошки,
Что справился с ножкой не хуже няни…
Я третьего чуда не понял сначала…
О, запах знакомый — щербет и малага!
Раскинув кудрявым дождем опахала,
Акация буйно цвела у оврага.
И вот в душе распахнулась завеса:
Над морем город встал облаком тонким,
И вдруг я вспомнил, Одесса, Одесса,
Как эту акацию ел я ребенком.
Четвертое чудо меня умилило:
Под липой читал эмигрант » Возрожденье «,
А рядом сосед, бородатый верзила,
Уставил в » Последние новости » зренье.
Потом они мирно сложили газеты
И чекнулись дружно пунцовой вишневкой,
И ели, как добрые братья, котлеты,
И липа качала над ними головкой.
А пятое чудо, как факел из мрака,
Склонилось в лесу к моему изголовью:
Ко мне подбежала чужая собака
И долго меня изучала с любовью, —
Меня, — не мои бутерброды, конечно…
И вдруг меня в нос бескорыстно лизнула
И скрылась, тряхнувши ушами беспечно,
Как райская гостья, как пуля из дула…
Но чудо шестое — иного порядка, —
Не верил глазам я своим… Неужели?!
Под старой жестянкой лежали перчатки, —
Я здесь их посеял на прошлой неделе…
Перчатки! Прильнув к травянистому ложу,
Букашек и мусор с них счистил я палкой
И долго разглаживал смятую кожу,
Которая пахла гнилою русалкой.
Последнее чудо мелькнуло сквозь ветки
И, фыркая, стало, как лист, предо мною:
Знакомый наборщик на мотоциклетке
Пристроил меня за своею спиною…
И мчался в Париж я, счастливый и сонный,
Закатное солнце сверкало мечами,
И бешенный ветер, дурак беспардонный,
Мой шарф, словно крылья, трепал за плечами.
Ошибка
Это было в провинции, в страшной глуши.
Я имел для души
Дантистку с телом белее известки и мела,
А для тела —
Модистку с удивительно нежной душой.
Десять лет пролетело.
Теперь я большой:
Так мне горько и стыдно
И жестоко обидно:
Ах, зачем прозевал я в дантистке
Прекрасное тело,
А в модистке
Удивительно нежную душу!
Так всегда:
Десять лет надо скучно прожить,
Чтоб понять иногда,
Что водой можно жажду свою утолить,
А прекрасные розы — для носа.
О, я продал бы книги свои и жилет
(Весною они не нужны)
И под свежим дыханьем весны
Купил бы билет
И поехал в провинцию, в страшную глушь:
Но, увы!
Ехидный рассудок уверенно каркает: Чушь!
Не спеши —
У дантистки твоей,
У модистки твоей
Нет ни тела уже, ни души.
Меланхолическое
Для души купил я нынче
На базаре сноп сирени, —
Потому что под сиренью
В гимназические годы
Двум житомирским Цирцеям,
Каждой порознь, в вечер майский
С исключительною силой
Объяснялся я в любви…
С той поры полынный запах
Нежных гвоздиков лиловых
Каждый год меня волнует.
Хоть пора б остепениться,
Хоть пора б понять, ей-богу,
Что давно уж между нами —
Тем житомирским балбесом
И солидным господином,
Нагрузившимся сиренью, —
Сходства нет ни на сантим…
Для души купил сирени,
А для тела — черной редьки.
В гимназические годы
Этот плод благословенный,
Эту царственную овощь,
Запивали мы в беседке
(Я и два семинариста)
Доброй старкой — польской водкой
Янтареющим на солнце
Горлодером огневым…
Ничего не пью давно я.
На камин под сноп сирени
Положил, вздохнув, я редьку —
Символ юности дурацкой,
Пролетевшей кувырком…
Живы ль нынче те Цирцеи?
Может быть, сегодня утром
У прилавка на базаре,
Покупая сноп сирени,
Наступал я им на туфли,
Но в изгнанье эмигрантском
Мы друг друга не узнали?..
Потому что только старка
С каждым годом все душистей,
Все забористей и крепче, —
А Цирцеи и поэты…
Вы видали куст сирени
В средних числах ноября?
Несправедливость
Адам молчал, сурово, зло и гордо,
Спеша из рая, бледный, как стена.
Передник кожаный зажав в руке нетвердой,
По-детски плакала дрожащая жена…
За ними шло волнующейся лентой
Бесчисленное пестрое зверье:
Резвились юные, не чувствуя момента,
И нехотя плелось угрюмое старье.
Дородный бык мычал в недоуменье:
«Ярмо… Труд в поте морды… О, Эдем!
Я яблок ведь не ел от сотворенья,
И глупых фруктов я вообще не ем…»
Толстяк баран дрожал, тихонько блея:
«Пойдет мой род на жертвы и в очаг!
А мы щипали мох на триста верст от змея
И сладкой кротостью дышал наш каждый шаг…»
Ржал вольный конь, страшась неволи вьючной,
Тоскливо мекала смиренная коза,
Рыдали раки горько и беззвучно,
И зайцы терли лапами глаза.
Но громче всех в тоске визжала кошка:
«За что должна я в муках чад рожать?!»
А крот вздыхал: «Ты маленькая сошка,
Твое ли дело, друг мой, рассуждать…»
Лишь обезьяны весело кричали, —
Почти все яблоки пожрав уже в раю, —
Бродяги верили, что будут без печали
Они их рвать — теперь в ином краю.
И хищники отчасти были рады:
Трава в раю была не по зубам!
Пусть впереди облавы и засады,
Но кровь и мясо, кровь и мясо там!..
Адам молчал, сурово, зло и гордо,
По-детски плакала дрожащая жена.
Зверье тревожно подымало морды.
Лил серый дождь, и даль была черна…
Человек
Жаден дух мой! Я рад, что родился
И цвету на всемирном стволе.
Может быть, на Марсе и лучше,
Но ведь мы живем на Земле.
Каждый ясный — брат мой и друг мой,
Мысль и воля — мой щит против «всех»,
Лес и небо — как нежная правда,
А от боли лекарство — смех.
Ведь могло быть гораздо хуже:
Я бы мог родиться слепым,
Или платным предателем лучших,
Или просто камнем тупым…
Всё случайно. Приятно ль быть волком?
О, какая глухая тоска
Выть от вечного голода ночью
Под дождем у опушки леска…
Или быть безобразной жабой,
Глупо хлопать глазами без век
И любить только смрад трясины…
Я доволен, что я человек.
Лишь в одном я завидую жабе —
Умирать ей, должно быть, легко;
Бессознательно вытянет лапки,
Побурчит и уснет глубоко.
Ленивая любовь
Пчелы льнут к зеленому своду.
На воде зеленые тени.
Я смотрю, не мигая, на воду
Из-за пазухи матери-лени.
Почтальон прошел за решеткой, —
Вялый взрыв дежурного лая.
Сонный дворник, продушенный водкой,
Ваш конверт принес мне, икая.
Ничего не пойму в этом деле…
Жить в одной и той же столице
И писать раза два на неделе
По четыре огромных страницы.
Лень вскрывать ваш конверт непорочный:
Да, я раб, тупой и лукавый, —
Соглашаюсь на все заочно.
К сожаленью, вы вечно правы.
То — нелепо, то — дико, то — узко…
Вам направо? Мне, видно, налево…
Между прочим, зеленая блузка
Вам ужасно к лицу, королева.
Но не стану читать, дорогая!..
Вон плывут по воде ваши строки.
Пусть утопленник встречный, зевая,
Разбирает ваши упреки.
Если ж вам надоест сердиться
(Грех сердиться в такую погоду) —
Приходите вместе лениться
И смотреть, не мигая, на воду.