Дмитрий Мережковский «Дождь»
Мы – бедные капли, мы – серые капли
Холодных упорных дождей,
В болотах, где дремлют недвижные цапли,
Мы слабые, вечные капли
В безветрии мертвом ночей.
Боишься ты нашего тихого звука
На плоской равнине полей торфяных,
Как будто отраднее смерть или мука,
Чем наша покорная тихая скука.
Боишься ты шепота струй дождевых.
Мы жалкие, серые, что же мы значим,
Не бойся, мы сделать не можем вреда,
По крыше твоей только пляшем и скачем,
Как дети большие, мы плачем и плачем,
Ни ночью, ни днем не уснем никогда.
И песню поем мы все ту же и ту же,
Мы братья твои, ты от нас не беги:
Как ты, умираем и тонем мы в луже,
За нами – другие, и песню всю ту же
Поют, умирая во мраке и в луже,
И тают в воде дождевые круги.
И дремлют в болоте недвижные цапли,
С опущенных перьев стекают струи,
Мы – слабые капли, мы – бедные капли,
Мы – тихая скука, мы – слезы твои.
28 июня 1895, Ораниенбаум
Мережковский стихи.
ОДИНОЧЕСТВО В ЛЮБВИ.
Темнеет. В городе чужом
Друг против друга мы сидим,
В холодном сумраке ночном,
Страдаем оба и молчим.
И оба поняли давно,
Как речь бессильна и мертва:
Чем сердце бедное полно,
Того не выразят слова.
***
Ты ушла, но поздно:
Нам не разлюбить.
Будем вечно розно,
Вечно вместе жить.
Как же мне, и зная,
Что не буду твой,
Сделать, чтоб родная
Не была родной?
Не позже 1914
***
И хочу, но не в силах любить я людей:
Я чужой среди них; сердцу ближе друзей —
Звезды, небо, холодная, синяя даль
И лесов, и пустыни немая печаль…
Не наскучит мне шуму деревьев внимать,
В сумрак ночи могу я смотреть до утра
И о чем-то так сладко, безумно рыдать,
Словно ветер мне брат, и волна мне сестра,
И сырая земля мне родимая мать…
А меж тем не с волной и не с ветром мне жить,
И мне страшно всю жизнь не любить никого.
Неужели навек мое сердце мертво?
Дай мне силы, Господь, моих братьев любить!
***
Люблю иль нет,- легка мне безнадежность:
Пусть никогда не буду я твоим,
А все-таки порой такая нежность
В твоих глазах, как будто я любим.
Не мною жить, не мной страдать ты будешь,
И я пройду как тень от облаков;
Но никогда меня ты не забудешь,
И не замрет в тебе мой дальний зов.
Приснилась нам неведомая радость,
И знали мы во сне, что это сон…
А все-таки мучительная сладость
Есть для тебя и в том, что я — не он.
***
Я всех любил, и все забыли
Мои неверные мечты.
Всегда я спрашивал: не ты ли?
И отвечал всегда: не ты.
Так дольних роз благоуханье,
Увядших в краткий миг земной,
Не есть ли мне напоминанье
О вечной Розе, об Одной?
***
МОЛИТВА О КРЫЛЬЯХ
Ниц простертые, унылые,
Безнадежные, бескрылые,
В покаянии, в слезах,-
Мы лежим во прахе прах,
Мы не смеем, не желаем,
И не верим, и не знаем,
И не любим ничего.
Боже, дай нам избавленья,
Дай свободы и стремленья,
Дай веселья Твоего.
О, спаси нас от бессилья,
Дай нам крылья, дай нам крылья,
Крылья духа Твоего!
***
Чем больше я живу — тем глубже тайна жизни,
Тем призрачнее мир, страшней себя я сам,
Тем больше я стремлюсь к покинутой отчизне,
К моим безмолвным небесам.
Чем больше я живу — тем скорбь моя сильнее
И неотзывчивей на голос дальних бурь,
И смерть моей душе все ближе и яснее,
Как вечная лазурь.
Мне юности не жаль: прекрасней солнца мая
Мой золотой сентябрь, твой блеск и тишина.
Я не боюсь тебя, приди ко мне, святая,
О, Старость, лучшая весна!
Тобой обвеянный, я снова буду молод
Под светлым инеем безгрешной седины,
Как только укротит во мне твой мудрый холод
И боль, и бред, и жар весны.
***
Использованы материалы Википедии
* Дорогие друзья! Думаю, многие обратили внимание на первую совершенно чУдную фотографию Cecil Beaton. Очень рекомендую еще полюбоваться его работами
Смотрите еще!
Осенний лес
Последняя сказка
Философская лирика Савелия Кашницкого
Несчастный котенок
Стихи о кузнечике, росе и душе
Гора Эверест и Непал на фото Антона Янкового
22 сентября. Поэзия Georges Brassens
Утренняя колыбельная Ю. Ким
Рабиндранат Тагор — поэзия мудрости
Поэты Серебряного века. Мария Моравская
Дмитрий Мережковский — MORITURI (Идущие на смерть) 0 (0)
Мы бесконечно одиноки, Богов покинутых жрецы. Грядите, новые пророки! Грядите, вещие певцы, Еще неведомые миру! И отдадим мы нашу лиру Тебе, божественный поэт… На глас твой первые ответим, Улыбкой первой твой рассвет, О, Солнце, будущего, встретим, И в блеске утреннем твоем, Тебя приветствуя, умрем!
«Salutant, Caesar Imperator, Te morituri» **. Весь наш род, Как на арене гладиатор, Пред новым веком смерти ждет. Мы гибнем жертвой искупленья, Придут иные поколенья. Но в оный день, пред их судом, Да не падут на нас проклятья: Вы только вспомните о том, Как много мы страдали, братья! Грядущей веры новый свет, Тебе от гибнущих привет! ________________________ * Идущие на смерть (лат.) ** Идущие на смерть приветствуют тебя, император Цезарь (лат.)
Мы бойцы великой рати 0 (0)
Мы бойцы великой рати! Дружно в битву мы пойдем. Не страшась тупых проклятий, Трудный путь ко счастью братии Грудью смелою пробьем! Юность, светлых упований Ты исполнена всегда: Будет много испытаний, Много тяжкого труда. Наши силы молодые Мы должны соединять, Чтоб надежды дорогие, Чтобы веру отстоять. Мы сплотимся нераздельно; Нам вождем сама любовь. Смело в битву. Не бесцельно Там прольется наша кровь… И, высоко поднимая Знамя истины святой, Ни пред чем не отступая, Смело ринемся мы в бой! Зло столетнее желанным Торжеством мы сокрушим И на поле ляжем бранном С упованием живым, Что потомки славой гордой Воскресят наш честный труд И по нашим трупам твердо К счастью верному пойдут!.»
Сакья-Муни 1 (1)
По горам, среди ущелий темных, Где ревел осенний ураган, Шла в лесу толпа бродяг бездомных К водам Ганга из далеких стран. Под лохмотьями худое тело От дождя и ветра посинело. Уж они не видели два дня Ни приютной кровли, ни огня. Меж дерев во мраке непогоды Что-то там мелькнуло на пути; Это храм, — они вошли под своды, Чтобы в нем убежище найти. Перед ними на высоком троне — Сакья-Муни, каменный гигант. У него в порфировой короне — Исполинский чудный бриллиант. Говорит один из нищих: «Братья, Ночь темна, никто не видит нас, Много хлеба, серебра и платья Нам дадут за дорогой алмаз. Он не нужен Будде: светят краше У него, царя небесных сил, Груды бриллиантовых светил В ясном небе, как в лазурной чаше…» Подан знак, и вот уж по земле Воры тихо крадутся во мгле. Но когда дотронуться к святыне Трепетной рукой они хотят — Вихрь, огонь и громовой раскат, Повторенный откликом в пустыне, Далеко откинул их назад. И от страха всё окаменело, Лишь один — спокойно-величав — Из толпы вперед выходит смело, Говорит он богу: «Ты неправ! Или нам жрецы твои солгали, Что ты кроток, милостив и благ, Что ты любишь утолять печали И, как солнце, побеждаешь мрак? Нет, ты мстишь нам за ничтожный камень, Нам, в пыли простертым пред тобой, — Но, как ты, с бессмертною душой! Что за подвиг сыпать гром и пламень Над бессильной, жалкою толпой, О, стыдись, стыдись, владыка неба, Ты воспрянул — грозен и могуч, — Чтоб отнять у нищих корку хлеба! Царь царей, сверкай из темных туч, Грянь в безумца огненной стрелою, — Я стою как равный пред тобою И, высоко голову подняв, Говорю пред небом и землею: «Самодержец мира, ты неправ!»» Он умолк, и чудо совершилось: Чтобы снять алмаз они могли, Изваянье Будды преклонилось Головой венчанной до земли, — На коленях, кроткий и смиренный, Пред толпою нищих царь вселенной, Бог, великий бог, — лежал в пыли!
Читать все произведения Дмитрия Сергеевича Мережковского:
De ProfundisMorituri (Мы бесконечно одиноки…)Stabat mater (На Голгофе, Матерь Божья…)Амалии (Ты — горящий, устремленный…)Ариванза (Милый друг, я тебе рассказать не могу…)Бог (О Боже мой, благодарю…)Будущий Рим (Рим — это мира единство: в республике древней — свободы…)В небе, зеленом, как ледВ сумерки (Был зимний день; давно уже стемнело…)Веселые думы (Без веры давно, без надежд, без любви…)Весеннее чувство (С улыбкою бесстрастия…)ВечерВозвращение (Глядим, глядим все в ту же сторону…)Волны (О если б жить, как вы живете, волны…)Голубка моя, умчимся в краяГолубое небо (Я людям чужд и мало верю…)Да не будет (Надежды нет и нет боязни…)Давно ль желанный мир я звал к себе, тоскуяДве песни шутаДвойная бездна (Не плачь о неземной отчизне…)Дети ночи (Устремляя наши очи…)Детское сердце (Я помню, как в детстве нежданную сладость…)Доброе, злое, ничтожное, славноеЕсли розы тихо осыпаютсяЕсть радость в том, чтоб люди ненавиделиЗатихших волн сиянье бесконечноИ снилось мне: заря туманнаяИ хочу, но не в силах любить я людейИщи во мне не радости мгновеннойКак наполняет храм благоуханьеКассандра (Испепелил, Святая Дева…)Кроткий вечер тихо угасаетКто ты, он или онаЛедаЛеонардо да Винчи (О, Винчи, ты во всем — единый…)Люблю иль нет,- легка мне безнадежностьЛюблю мой камень драгоценныйЛюбовь-вражда (Мы любим и любви не ценим…)Март (Больной, усталый лед…)Мать (С еще бессильными крылами…)Молитва о крыльях (Ниц простертые, унылые…)Молчание (Как часто выразить любовь мою хочу…)На озере Комо (Кому страдание знакомо…)На распутье (Жить ли мне, забыв свои страданья…)На те холмы, в леса сосновыеНе думала ли ты, что, бледный и безмолвныйНе надо звуковНе-Джиоконде (И я пленялся ложью сладкою…)Нирвана (И вновь, как в первый день созданья…)Ночная песня странника (Der du von Himmel bist…)Ноябрь (Бледный месяц — на ущербе…)О дитя, живое сердцеОдиночество (Поверь мне:- люди не поймут…)Одиночество в любви (Темнеет. В городе чужом…)Октябрьский снег первоначальныйОпять весна (И опять слепой надежде…)Осеннее-весеннееОсенние листья (Падайте, падайте, листья осенние…)ОсеньОсенью в летнем саду (В аллее нежной и туманной…)Ослепительная снежностьПантеон (Путник с печального Севера к вам, Олимпийские боги…)Парки (Будь что будет — все равно…)Парфенон (Мне будет вечно дорог день…)По дебрям усталый брожу я в тоскеПомпея (Над городом века неслышно протекли…)Потух мой гнев, безумный, детский гневПоэтуПризнание (Не утешай, оставь мою печаль…)Природа (Ни злом, ни враждою кровавой…)Проклятие любви (С усильем тяжким и бесплодным…)Пустая чаша (Отцы и дети, в играх шумных…)ПушкинРим (Кто тебя создал, о, Рим? Гений народной свободы!..)РодноеСкука (Страшней, чем горе, эта скука…)Смех богов (Легок, светел, как блаженный…)Сталь (Гляжу с улыбкой на обломок…)Старость (Чем больше я живу — тем глубже тайна жизни…)Так жизнь ничтожеством страшнаТемный ангел (О темный ангел одиночества…)ТитаныТрубный глас (Под землею слышен ропот…)Ты ушла, но поздноТы, бледная звезда, вечернее светилоУжель мою святынюУсни (Уснуть бы мне навек, в траве, как в колыбели…)УспокоенныеФранческа Римини (Порой чета голубок над полями…)Что ты можешь? В безумной борьбеЧужбина-родина (Нам и родина — чужбина…)Эрот (Молнию в тучах Эрот захватил, пролетая…)Я всех любил, и всех забылиЯ никогда так не был одинок
«Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024Обратная связь
Биография
В 1892 в Петербурге вышел сборник стихов Дмитрия Сергеевича Мережковского «Символы», давший имя зарождающемуся направлению русской поэзии. В том же году в лекции Мережковского «О причинах упадка и о новых течениях в современной русской литературе» символизм получил первое теоретическое обоснование.
Отвергая позитивизм и натурализм в литературе, автор полагал, что её обновит «мистическое содержание», язык символов и импрессионизм как «расширение художественной впечатлительности». С того времени Мережковский был признан одним из теоретиков и учителей русских символистов.
Писать стихи Мережковский начал в 13 лет. В «Автобиографии» он упоминает о том, как его отец, столоначальник в придворной конторе, привёз пятнадцатилетнего гимназиста к Достоевскому, который нашёл ученические стихи Мережковского плохими и слабыми: «Чтоб хорошо писать, — страдать надо, страдать!» Тогда же Мережковский познакомился с Надсоном и через него вошёл в литературную среду, встречался с Плещеевым, Гончаровым, Майковым, Полонским. О Н. Михайловском и Г. Успенском он всегда говорил как о своих учителях. Благодаря Якубовичу в 16 лет опубликовал первое стихотворение, после чего стал печататься в «Отечественных записках». В 1888 женился на начинавшей тогда поэтессе 3. Гиппиус. К тому времени относится пережитый Мережковским религиозный переворот, давший новое направление его творчеству и литературно-общественной деятельности.
Брюсов связывал с именем Мережковского возникшее в русском обществе начала 1900-х годов движение, суть которого «состояла в призыве к религиозному возрождению и в проповеди неохристианства», способного объединить евангельский идеал с полножизненным «языческим» началом, утвердив «равносвятость» духа и плоти. Теоретические концепции Мережковский развивал в книге статей «Вечные спутники» (1897), двухтомном сочинении «Лев Толстой и Достоевский» (1901-02), а также в исторических романах и пьесах (трилогия «Христос и Антихрист», «Александр I», «Павел I» и др.). Вместе с 3. Гиппиус Мережковский был инициатором и активным участником Религиозно-философских собраний в Петербурге (1901-1903 и 1907-1917), журнала «Новый путь» (1903-1904). По его признанию, решающее значение для него имели события 1905 , когда он безуспешно пытался заручиться поддержкой официальной церкви в борьбе против черносотенных погромов, а затем против измены царского правительства его собственному манифесту 17 октября. «Я понял… — писал он, — связь православия со старым порядком в России, понял также, что к новому пониманию христианства нельзя иначе подойти, как отрицая оба начала вместе» («Автобиография»). 1905-1907 годы провёл в Париже, позднее выступал по преимуществу как прозаик, публицист и критик. Октябрьской революции не принял, с 1920 г. в эмиграции. Отойдя от художественной прозы, писал историко-религиозные эссе.
Мережковский-поэт целиком принадлежит к поколению «старших символистов», начинавших с декларативных подражаний Надсону и активно использовавших клише народнической поэзии, а затем переживших определённый творческий кризис, закончившийся обновлением поэтических мотивов и средств. Сознание безысходного одиночества человека в мире, роковой раздвоенности и бессилия личности, проповедь красоты, «спасающей мир», — развивая эти общие для «старших символистов» мотивы, Мережковский не сумел преодолеть в стихах рассудочности и декларативности. Издав в 1896 г. «Новые стихотворения. 1891-1895», выступал как поэт всё реже. В 1911 г. для последнего своего «Собрания стихов. 1883-1910» (СПб.) он отобрал те, которым сам «придавал значение», — 49 лирических пьес и 14 «легенд и поэм».
Русская поэзия серебряного века. 1890-1917. Антология. Ред. М. Гаспаров, И. Корецкая и др. Москва: Наука, 1993
Дмитрий Мережковский «В полях»
Зданья, трубы, кресты колоколен —
Все за мной исчезает вдали;
Свежий воздух – прозрачен и волен,
Напоен ароматом земли.
И скользят, как жемчужная пена,
Облака из-за дальних холмов
Над стогами пахучего сена,
Над каймой темно-синих дубров.
И стада отдыхают лениво
На душистом ковре муравы;
Над болотами стаей крикливой
Из высокой и влажной травы,
Где блестят бирюзой незабудки
Под огромным листом лопуха, —
Подымаются дикие утки…
Чуть доносится крик петуха,
И дымок деревушки далекой
Улетает в безбрежный простор,
Что подернут слегка поволокой,
Как мечтательный, вдумчивый взор.
Все вокруг для меня так знакомо,
Словно путник из чуждых краев,
Я вернулся под родственный кров
Вечно милого, старого дома.
И лучи светозарного дня,
Чистоты целомудренной полны,
В мою грудь проникают, как волны,
Как поток голубого огня,
Чтоб ее с вышины безграничной
Целым морем сиянья облить,
Чтобы душу от пыли столичной
Мне струями лазури омыть.
Осеннее-весеннее 5 (1)
Еще роса на сжатый колос Хрустальной сеткой не легла, И желтых лент в зеленый волос Еще береза не вплела.
О, как медлительно прощанье Склоненных солнечных лучей! О, как торжественно молчанье Уже пустеющих полей!
И мнится: кончены боренья, Исчезло время, смерть и зло,- И видит вновь, как в день творенья, Господь, что всё добро зело.
Купальницы болотные, Вы снова зацвели, О, дети беззаботные, Доверчивой земли!
Поля уже пустыннее, Леса уже молчат, А ваш еще невиннее Весенний аромат.
Весенние, осенние,- Начало и конец, Еще мне драгоценнее Ваш золотой венец.
Вы снова пламенеете, Как будто в первый раз: Вы любите, вы смеете, И август — май для вас.
Франческа Римини 0 (0)
Порой чета голубок над полями Меж черных туч мелькнет перед грозою, Во мгле сияя белыми крылами;
Так в царстве вечной тьмы передо мною Сверкнули две обнявшиеся тени, Озарены печальной красотою.
И в их чертах был прежний след мучений, И в их очах был прежний страх разлуки, И в грации медлительных движений,
В том, как они друг другу жали руки, Лицом к лицу поникнув с грустью нежной, Былой любви высказывались муки.
И волновалась грудь моя мятежно, И я спросил их, тронутый участьем, О чем они тоскуют безнадежно,
И был ответ: «С жестоким самовластьем Любовь, одна любовь нас погубила, Не дав упиться мимолетным счастьем;
Но смерть — ничто, ничто для нас — могила, И нам не жаль потерянного рая, И муки в рай любовь преобразила,
Завидуют нам ангелы, взирая С лазури в темный ад на наши слезы, И плачут втайне, без любви скучая.
О, пусть Творец нам шлет свои угрозы, Все эти муки — слаще поцелуя, Все угли ада искрятся, как розы!»
«Но где и как,- страдальцам говорю я,- Впервый меж вами пламень страстной жажды Преграды сверг, на цепи негодуя?»
И был ответ: «Читали мы однажды Наедине о страсти Ланчелотта, Но о своей лишь страсти думал каждый.
Я помню книгу, бархат переплета, Я даже помню, как в заре румяной Заглавных букв мерцала позолота.
Открыты были окна, и туманный Нагретый воздух в комнату струился; Ронял цветы жасмин благоуханный.
И мы прочли, как Ланчелотт склонился И, поцелуем скрыв улыбку милой, Уста к устам, в руках ее забылся.
Увы! нас это место погубило, И в этот день мы больше не читали. Но сколько счастья солнце озарило. » И тень умолкла, полная печали.
Дмитрий Мережковский «В Альпах»
Я никогда пред вечной красотою
Не жил, не чувствовал с такою полнотою.
Но все мне кажется, что я не на земле,
Что я перенесен на чуждую планету:
Я верить не могу такой прозрачной мгле,
Такому розовому свету;
И верить я боюсь, чтоб снеговой обвал
Так тяжело ревел и грохотал,
Что эти пропасти так темны,
Что эти груды диких скал
Так подавляюще огромны;
Не верю, чтобы мог я видеть пред собой
Такой простор необозримый,
Чтоб небо вспыхнуло за черною горой
Серебряной зарей —
Зарей луны еще незримой,
Что в темно-синей вышине —
Такая музыка безмолвия ночного,
И не доносится ко мне
В глубокой тишине
Ни шороха, ни голоса земного:
Как будто нет людей, и я совсем один,
Один – лицом к лицу с безвестными мирами,
В кругу таинственно мерцающих вершин,
Заброшен в небеса среди пустых равнин,
Покрытых вечными снегами
И льдами дремлющих лавин…
О, пусть такой красе не верю я, как чуду;
Но что бы ни было со мной —
Нигде и никогда, ни перед чьей красой —
Я этой ночи не забуду.
1885, Юнгфрау
