Маргарита Наваррская
Из-за этой дамы полегла не одна сотня лучшего генофонда страны. Уже в 16 лет юная девушка закрутила роман с мужчиной намного старше её самой. Однако замуж она вышла за короля Наварры Генриха Бурбонов. Из-за их союза в день свадьбы случилась знаменитая на весь мир Варфоломеевская ночь, ставшая трагичным началом в череде её несчастного правления. Однако несчастья лишь закаляли характер Маргариты, сделав из неё кумира миллионов мужчин. Она была начитанной и образованной женщиной, а отбоя от любовников у неё не было даже в старости. Существует даже предание, будто Марго хранила забальзамированные сердца своих любовников в специальных коробочках, которые составляли своеобразную коллекцию королевы Франции.
≡ Джон Джейкс – Великая Сага: Север и Юг, Любовь и война, Рай и ад
Сюжет следующей истории, изложенной в целой серии увлекательных книг, переносит нас в Америку времен гражданской войны. Шестидесятые годы 19 века были ознаменованы жестоким, кровавым противостоянием между Севером и Югом. Невозможно представить, сколько светлых и добрых отношений погубила эта тотальная схватка, как изменила взгляды на дружбу, любовь и преданность.
Мэйны и Хазарды оказались в числе тех, между кем, волей сильных мира сего, была проведена грубая черта отчуждения. Главы семейств, неожиданно очутившихся на разных полюсах, познакомились во время учебы и сразу признали друг в друге доброго союзника. Их не смутила разность взглядов на общественный строй – южанин Орри Мэйн всегда принимал рабовладельчество как должное, тогда как северянин Джордж Хазард никогда не скрывал ярого неодобрения по этому вопросу. Героям неоднократно доводилось гостить друг у друга, а знакомство с родными и близкими не обошлось без зарождения робких романтических чувств. Удалось ли добросердечным связям между семьями Юга и Севера выстоять в условиях всеобщего разлада, когда дикая, необузданная вражда сметала все на своем пути?
По мотивам драматичной, но в то же время очень трогательной книги про войну и любовь был снят короткий, великолепно костюмированный сериал под названием «Север и Юг».
В создании картины, вышедшей в 1985 году, принимала участие целая плеяда мировых звезд, от Патрика Суэйзи до Элизабет Тейлор. Примечательно, что съемки обернулись настоящим свадебным бумом.
Вам также могут понравиться:
- Мария Глушко — Мадонна с пайковым хлебом
- Томас Кенилли — Дочери Марса
- Пола Маклейн — Любовь и пепел
- Сэнди Тейлор — Сбежавшие сестры
- Агота Кристоф — Толстая тетрадь
- Лиза Си — Девушки из Шанхая
- Рафел Надал — Проклятие семьи Пальмизано
- Джулия Берри — Нежная война
- Дженни Эшкрофт — До встречи в Бомбее.
Дочери героя
Оригинальное название главы — «Я эти глаза и сейчас помню…».
Поиск свёл Алексиевич с двумя дочерями Героя Советского Союза Василия Коржа, ставшего белорусской легендой. Ольга и Зинаида Корж были санинструкторами в кавалерийском эскадроне.
Зина отстала от семьи во время эвакуации, прилепилась к женщине-врачу и осталась в её санчасти. После четырёхмесячных курсов медсестёр Зина вернулась в санчасть. Под Ростовом, во время бомбёжки была ранена, попала в госпиталь. В конце 1941 получила отпуск и нашла маму с сестрой и младшим братом в колхозе под Сталинградом.
Сёстры решили примкнуть к какой-нибудь военной части, но в Сталинграде их никто слушать не захотел. Они подались на Кубань к знакомым отца и попали в кавалерийский казачий корпус.
Зинаида вспоминает свой первый бой, когда корпус шёл атакой на немецкие танки. Фашисты не выдержали вида этой лавины, бросали оружие, бежали. После этого боя сёстры поняли, что им нельзя воевать вместе — «сердце не выдержит, если одна погибнет на глазах у другой».
В восемнадцать лет Зину комиссовали по состоянию здоровья — «три ранения, тяжёлая контузия». После войны отец помог дочерям привыкнуть к мирной жизни. Врачами сёстры не стали — слишком много крови было в их жизни.
Семья на войне
Родители встретились за несколько лет до войны, он приехал из Риги в Ленинград к родственникам. Никаких ухаживаний почти и не было, он сразу сказал «выходи за меня замуж». Пошли и расписались. В 1939 году родилась я. Папа очень любил и ревновал маму, это я уже потом поняла, когда подросла.
Папа дошел с войсками до Австрии, мама служила в группе войск Волховского направления. А я, двухгодовалая, осталась с еще не старой бабушкой, которой было всего 48 лет, в блокадном Ленинграде. Бабушка в первую блокадную зиму умерла от голода. Но маму никто демобилизовывать не собирался – только отпустили на несколько дней, пристроить дочку в первые попавшиеся ясли.
Помню, как я там сижу и плачу – домой хочу. А дети меня обступили и спели песню:
Ты пойдешь домой, Там сидит хромой. Он ботинки сушит, Он тебя задушит.
От такого обещания я сразу домой расхотела. Потом прижилась и прожила в этом детском саду, который уже стал детдомом, до конца войны. Помню, что из-за бомбежек все потолки в садике были в трещинах. Из рисунка этих трещин на потолке я сочиняла такие замки, такие картины, что-то фантастическое! И мне казались необыкновенно скучными потолки без трещин. Я думала: «как тут можно жить, с такими неинтересными потолками?»
Раз в четыре месяца маму отпускали из части меня проведать. Она брала меня домой всего на одну ночь. А потом у меня начался голодный понос. Маму вызвали, чтобы она забрала меня умирать дома, поскольку нельзя было допустить летальный исход в садике. И она меня забрала на передовую. Там все честно делали вид, как будто бы никакой девочки тут нет, поскольку ребенку находиться в части было не положено. Меня там чуть подкормили, и я осталась жива.
Я помню комнату, в которой жили девушки-связистки, круглый стол, за которым они готовились к политзанятиям. Я по этой комнате ходила, а потом вдруг испугалась своей тени. И они мне объяснили, что такое тень, и показали смешные картинки на стене. И я, обогащенная этим знанием, вернулась назад, в детский сад. Помню мамину гимнастерку, шинель на ремне, и как я коленками задевала за бляху ремня, когда она несла меня на руках.
Зеленая лампа и паек на столе
Период ухаживаний не был длинным, да и не принято тогда было встречаться тайком, и некогда – война, все с ног падали от усталости.
Начальнику автобазы была положена комната в четырехэтажном доме при автобазе. Туда он и пригласил будущую тещу для знакомства и сватовства. Они с мамой пришли пешком, под дождем. «Дождь, холодина, галоши в глине. Входим, а у него зеленая настольная лампа и продукты на столе!», — рассказывала потом внукам мамина мама. Бабушку, которая тогда еще была совсем не старой женщиной, впечатлило, какой видный у дочери жених: молодой, с военной выправкой, надежный и волевой.
Ее потрясло, что он их обеих сразу пригласил жить в его комнате, и то, что выставил на стол весь свой тщательно сбереженный офицерский паек: хлеб, консервы, настоящий чай и сахар.
Родители настолько хранили в тайне историю своей любви, настолько не принято было говорить о чувствах, что они бы очень удивились, если бы им предложили рассказать про романтику отношений. Все это поколение было людьми дела. Но они очень любили друг друга, это было видно! Такая нежность была между ними! Но иногда и подтрунивали друг над другом.
Зачем девчонки шли на войну
Оригинальное название главы — «Подрастите, девочки… вы ещё зелёные…».
Десятки рассказов открыли автору правду о войне, которая «уже не вмещалась в короткую и знакомую с детства формулу — мы победили», ведь она собирала не рассказы о подвигах и сражениях, а истории маленьких людей, выброшенных «из просто жизни в эпическую глубину громадного события».
Автору хотелось понять, откуда взялись эти девчонки 1941, что заставило их пойти на войну и убивать наравне с мужчинами. Шестнадцатилетние, восемнадцатилетние девочки рвались на фронт, охотно шли на курсы медсестёр, связисток. Им говорили: «Подрастите, девочки, вы ещё зелёные», но они настаивали и шли на фронт регулировщицами. Многие удирали из дому, ничего не сказав родителям. Они забывали о любви, обрезали косы, надевали мужскую одежду, понимая, что «Родина — это всё, Родину надо защищать», и если не они, то кто…
Первые дни войны, бесконечное отступление, горящие города… Когда увидели первых захватчиков, проснулось чувство ненависти — «как они могут ходить по нашей земле!». И на фронт или в партизаны шли, не задумываясь, с радостью.
Шли не ради Сталина, а ради своих будущих детей, не хотели покориться врагу и жить на коленях. Шли налегке, веря, что война кончится к осени, и думая о нарядах и духах.
В первые дни военной жизни девочек учили воевать. Дисциплина, устав, ранние подъёмы и изматывающие марши сразу не давались. Нагрузка на женский организм была очень велика — у лётчиц от высоты и перегрузок «живот прямо в позвоночник прижимало», а на кухне котлы приходилось мыть золой и отстирывать солдатское бельё — вшивое, тяжёлое от крови.
Девушки носили ватные штаны, а юбки им выдали только в конце войны. Медсёстры вытаскивали с поля боя раненых, вдвое тяжелее себя. Мария Смирнова за войну вытащила из-под огня 481 раненого, «целый стрелковый батальон».
Месть за погибшего отца
Оригинальное название главы — «Телефонная трубка не стреляет…».
На контакт с Алексиевич фронтовички идут по-разному. Одни начинают рассказывать сразу, прямо по телефону, другие долго откладывают. Встречи с Валентиной Чудаевой автор ждала несколько месяцев.
Война началась после Валентининого выпускного. Девушка стала связисткой в зенитной части. Узнав о гибели отца, Валентина захотела отомстить, но «телефонная трубка не стреляет», и девушка прорвалась на передовую, окончила трёхмесячные курсы, стала командиром орудия.
Затем Валентину ранило осколком в спину и отбросило в сугроб, где она пролежала несколько часов и отморозила ноги. В госпитале ноги хотели ампутировать, но молодой врач попробовал новый способ лечения — вводил под обмороженную кожу кислород — и ноги удалось сохранить.
От положенного после госпиталя отпуска Валентина отказалась, вернулась в свою часть и День Победы встретила в Восточной Пруссии. Вернулась домой, к мачехе, которая её ждала, хотя и думала, что падчерица вернётся калекой.
Валентина скрыла, что воевала и была контужена, Вышла замуж за своего, фронтового, переехала в Минск, родила дочь. «Кроме любви, ничего в доме не было», даже мебель подбирали на свалках, но Валентина была счастлива.
Теперь, через сорок лет после войны, женщин-фронтовичек стали чествовать. Валентину приглашают на встречи с иностранцами… И всё, что у неё осталось — это Победа.
Запретная любовь
Осенью 1944 года Анна оказалась в Латвии, где принимала участие в Рижской наступательной операции. Там она стала свидетелем чужой любви – дерзкой, непозволительной, практически преступной. Однако такой живой и настоящей. «Недалеко от моего блиндажа располагался пост командира дивизии, – рассказывает Мишле. – У него была любовница, начальница полевой почты по имени Лелька Татрик, очень яркая и красивая девушка, актриса. Когда к командиру приезжала супруга, его помощник быстро бежал к Лельке и кричал: «Быстро уходи, забирай свои вещи!»
В Анну тоже были влюбленны многие. На обаятельную медсестру положил глаз сам адъютант командира полка. Хотя сорокалетний зрелый мужчина годился ей в отцы, но все равно он настойчиво проявлял знаки внимания. «Идем где-нибудь через лес, так он меня прижмет к дереву и твердит: «Не отпущу тебя!» — вспоминает Анна. Отстал ухажер, только лишь когда узнал, что у девушки уже есть серьезные отношения с другим. Того парня звали Илья Гловинской. Это был молодой, высокий и широкоплечий кубанский казак. Через полгода горячих встреч молодые узаконили свой брак, чтобы прожить в любви и гармонии 60 лет.
«Раньше это был большой позор – нас обзывали ППЖ, что означало полевая подвижная жена. Наговаривали, что нас всегда бросали. Но в реальности никто никого не оставлял! Иногда, конечно, что-то не складывалось, как и в любые другие времена. Но обычно сожители на войне или погибали, или оставались до конца дней вместе», – вспоминает Анна Мишле.
Будни военного госпиталя
Оригинальное название главы — «Нас награждали маленькими медалями…».
Почтовый ящик Алексиевич забит письмами. Все хотят рассказать, потому что слишком долго молчали. Многие пишут о послевоенных репрессиях, когда герои войны прямо с фронта попадали в сталинские лагеря.
Охватить всё невозможно, и вдруг неожиданная помощь — приглашение от ветеранов 65 армии генерала Батова, которые собираются раз в год в гостинице «Москва». Алексиевич записывает воспоминания сотрудников военного госпиталя.
«Зелёные» девчонки, окончившие три курса мединститута, спасали людей. Многие из них были «мамиными дочками» и впервые покинули дом. Уставали так, что спали на ходу. Врачи оперировали сутками, засыпали у операционного стола. Девочки не разбирались в наградах, говорили: «Нас награждали маленькими медалями…».
В первые месяцы войны не хватало оружия, люди гибли, не успев выстрелить в врага. Раненные плакали не от боли — от бессилия. Фронтовичек немцы водили перед строем солдат, «показывали: вот, мол, не женщины, а уроды», потом расстреливали. Медсёстры всегда хранили для себя два патрона — второй на случай осечки.
Иногда госпиталь срочно эвакуировали, и раненых приходилось оставлять. Они просили не отдавать их живыми в руки фашистам, которые издевались над русскими ранеными. А во время наступления в госпиталь попадали раненые немцы, и их приходилось лечить, перевязывать…
Нас осталось всего шестеро
Уважаемая редакция!
Я родом из деревни Чухломка Воскресенского района Горьковской области. Был призван в Красную Армию в декабре 1943 года. К тому времени на фронте уже воевали мой отец Иван Андреевич и брат Николай. После двухмесячных курсов мне присвоили звание младшего сержанта, вручили зенитное орудие калибра 37 мм и в составе полка отправили на фронт.
После вашей статьи «Теплушка памяти» мне очень ясно вспомнилось, как в январе-феврале 1945 года мы сбивали немецкие самолеты, которые летели со стороны Балтийского моря на помощь окруженным войскам Кенигсберской группировки. Помню, как потом мы вошли в Кенигсберг и увидели памятник философу Иммануилу Канту, у него была отбита голова и рука, они валялись на дорожке, выложенной цветной плиткой.
В нашем полку были девушки, призванные из Свердловской области, их фамилии до сих пор помню. И текст песни, которую мне прислала на фронт Зина Кочеткова. Вот она от начала и до конца:
На закате в саду заброшенном
На прощанье мне руку пожми,
Все, что было у нас хорошего,
Ты в дорогу с собой возьми.
Мало толку в тоске и жалости,
Не бери их с собою в путь,
И в дороге прошу, пожалуйста,
Если можешь, веселым будь.
Ты в края уезжаешь дальние,
Кровью залитые поля.
За тобой сквозь поля туманные
Пусть идет любовь моя.
Погляди на меня внимательно,
Поцелуй десять раз подряд
И запомни ты обязательно
Каждый вздох мой и каждый взгляд.
Вот так я и помню эту песню неведомого автора и Зину Кочеткову. Она на один год моложе меня.
Благодарю «Календарь поэзии», который не забывает фронтовиков, а нам приятно вспоминать то немногое хорошее, что было в страшные военные годы. Песни и стихи фронтовых лет продлевают нам жизнь.
Нас, участников Парада Победы в Москве 24 июня 1945 года, в Волгограде осталось всего шестеро. Десять лет назад было более 100…
Александр Иванович Колотушкин, Волгоград
«Если ты жив, прости меня…»
Когда началась война, я закончила восемь классов. Пошла работать в леспромхоз, что находился в деревне Тюлюмбик (Залаирский район Башкирии). Рубкой леса занимались заключенные, а вывозили лес на берег реки мы, подростки. Везли на быках, ведь лошадей забрали на фронт. Помню, как меня и Анастасию Карманову командировали сопровождать последних двух лошадей в соседний леспромхоз, в деревню Малый Ик. Был март, а снега было полтора-два метра. Дорога уже рушилась, лошади то одна, то другая проваливались. Мы обессилели поднимать их. В конце концов мы решили оставить лошадей и искать помощи в Малом Ике. Ночь была лунная, морозная. На пути нам встретилась речка. Внизу лед, а поверх вода. Перешли, вылили из сапог воду и дальше в путь. Нашли директора леспромхоза Туленкова, а он прогнал нас со словами: «Если лошадей съедят волки, вы получите по десять лет тюрьмы».
Мы горько заплакали и пошли обратно. Снова перешли реку, вся одежда на нас встала колом, ноги примерзли к сапогам.
Утром пришли рабочие, подняли лошадей, и мы перешли реку в третий раз. После этой ночи мне отказали ноги. На работу возили меня на санках. Спасибо бабушке, к которой меня поселили. Она каждый день топила баню, сажала меня в кадку с запаренной травой и так спасла мне ноги.
В июне пришел приказ: вернуться в Тюлюмбик. Я кирзовые сапоги на плечо и пошла босиком. Тем временем заключенных на рубке леса уже не было, их отправили на фронт. Взамен появились пленные немцы.
Мой парень Ваня все время писал мне с фронта письма. Один человек был недоволен нашей перепиской и приказал мне написать, что я вышла замуж, хотя вышла я много позже.
Победу я встретила на реке Сюрень. Мы сбрасывали лес в реку для сплава, когда увидели, что директор леспромхоза Авралев бежит с горки к реке и что-то кричит. Из-за шума реки не было слышно. Когда он подбежал, мы поняли: «Победа!» Женщины заплакали — у многих мужья погибли. Был плач громче шума реки. А немцы разделились на две группы: одни кричали «Гитлер капут!», а другие стояли молча.
А мой парень Иван Васильевич Погорельцев был участником Парада Победы 24 июня 1945 года, бросал немецкие доспехи к ногам наших командиров. Ваня, если ты жив, прости меня за ложь. Я не знаю, как сложилась твоя жизнь, но и моя исковеркана, ведь я не могла забыть тебя.
Вера Михайловна Силантьева-Захаркина, г. Сибай, Башкортостан
Эммануил Казакевич «Сердце друга»
Повесть, 1953
Фронтовая любовь капитана Павла Акимова, комбата с прошлым моряка, и военной переводчицы, лейтенанта Анны Белозеровой, а попросту Анички, начинается с неприязни, но быстро сменяется взаимным притяжением. Выходец из семьи рабочего с тягой к самообразованию, как у Ломоносова, и профессорская дочка обнаруживают, как много у них общего: от любимых книг и музыки до чувства юмора и взглядов на жизнь. Всего несколько дней им удается провести вместе как молодой семье: Павла переводят на другой фронт, а Аничка, вскоре поняв, что ждет ребенка, уезжает в Москву. Осенью 1944-го Акимов погибает в освободительных боях за Норвегию…
Ребенок как блокадное чудо
В январе 1944 года у них родилась дочь, я. Младенец весил всего 1 кг 800 г. Рожениц в блокадном Ленинграде было очень мало. Роддом находился на Охте, зима была морозной, стекла в окнах выбиты во время бомбежек, поэтому окна затыкали матрасами и жили все в одной комнате, чтобы хоть как-то согреться. Да и молока, по сути, у рожениц почти не было, поскольку все были истощены до предела.
Мы с мамой пробыли в роддоме до апреля. Рожениц держали там очень долго, чтобы хоть как-то выходить младенцев. Но все это время их не перепеленовывали: холодно и все равно нет ткани на пеленки, нет воды их выстирать, нет шансов в такой холод высушить.
Поэтому дома, когда ребенка развернули, оказалось, что у него практически нет кожи! Сплошной кровоточащий кусок. Папа кинулся, нашел известного врача-гомеопата, доктора Грекову. Она дала черную, как деготь, пахучую мазь и предупредила, что она не отстирывается – все испачканные ею пеленки надо выкидывать. И тогда всей автобазой стали собирать нательные рубашки, простыни, куски ткани – что у кого оставалось. Все знали, что у начальника родился ребенок, и все везли, кто что мог. Приходили, приносили их и топтались на пороге: все хотели увидеть это чудо – ребенка, рожденного посреди блокады зимой 1944 года!
И постепенно на боках и спине ребенка стала нарастать тонюсенькая розовая пленочка – будущая кожа. Так я осталась жива.
Виктор Розов «Вечно живые»
Пьеса, 1943
Долгие прогулки по Москве, вечера в театрах и на концертах, трогательные знаки внимания, мечты о свадьбе и грандиозные планы, связываемые с выбранной профессией, – все это разом обрывает начавшаяся война. Борис уходит добровольцем на фронт, а невеста Вероника остается ждать его. Когда любимый пропадает без вести, девушка от отчаяния выходит замуж за его двоюродного брата Марка и с опозданием понимает, что предала Бориса ради приспособленца, труса и подлеца. На основе пьесы Розов написал сценарий фильма «Летят журавли» с Татьяной Самойловой и Алексеем Баталовым в ролях Вероники и Бориса.
Сортирная тема
Подружки моей мамы Адочка Свиндлер и Раечка Лукацкая, те самые, что флиртовали с молодыми ребятами на фронте, когда закончилась война, окончили институты, многие пошли по научной части, стали профессорами. А на фронте чего только не было! Мама говорила, каламбуря над тем, что они Ада и Рая, «всю войну прошла между адом и раем, и ни там, ни там не побывала».
Поскольку у влюбленных не было никаких шансов уединиться, а романы крутили все равно, то случались и курьезы, замешанные на неустроенном военном быте. Как-то часть, где служили девушки-связистки, довольно долго располагалась в двухэтажном здании на окраине Ленинграда. У девочек в комнате четыре койки и ведро, поскольку холодно зимой на улицу бегать, а канализация не работает. Выносили ведро по очереди.
У всех дежурство заканчивалось в разное время, и вот у одной, Нины, дежурство закончилось, и она уже легла. И зашел к ней перед отбоем молодой солдатик по фамилии Блинов. Сидит в потемках на ее кровати, ручки целует, а дальше дело не идет – и девушка строга, и сам он понимает, что ничего себе не позволишь.
Иногда это ведро они еще и выливали прямо в окно, когда никто не видел. Окно выходило на задний двор, где никто не ходил. И вот врывается одна из девушек, Раечка, и хохочет так, что буквально по стенке от смеха сползает. Оказывается, они там под окошком с ухажером шептались, когда вдруг окошко открылось, и послышалось характерное жестяное бряцанье ведра. Она едва успела его за рукав изо всех сил дернуть, и вместе с ним за угол спрятаться. А он спрашивает: «Что это они, чай выплескивают?».
Ада Свиндлер была необыкновенно интеллигентной и возвышенной, да и потом осталась такой же: доктор наук в Академии художеств, у нее дома вся богема Санкт-Петербурга бывала. Вот был у них ужасно противный командир, который ее в качестве воспитательного этюда заставлял за ним ведро с фекалиями выносить. А она – ни в какую! Заработала за неповиновение несколько нарядов вне очереди.
Фото: Министерство Обороны РФ
Ла Кава
Эта знойная красавица стала причиной гибели королевства, существовавшего на территории Испании 300 лет! Ла Кава так сильно запала в душу королю вестготов Родриго, что бедняге снились вещие сны, в которых из-за неё на территорию его государства вторгаются вражеские силы. Однако в своих снах король предпочитал больше обращать внимания на красоту Ла Кавы, чем на дурные знамения, поэтому однажды он хитростью заманил красотку в свои покои и изнасиловал. Обесчещенная женщина в слезах пожаловалась на короля своему отцу, могущественному графу, который, мечтая отомстить обидчику, открыл ворота крепости большому войску арабов. Те недолго церемонились с Родриго, убив его в первой же схватке. После смерти короля звезда вестготов навсегда закатилась, и на долгие годы на территории Испании закрепился Кордовский халифат.
Военная тайна и девичья честь
Совсем другая девушка, по имени Ольга Мартьянова, которая служила при штабе, рассказывала, что у них с любовью все было строго: флиртовать-то флиртовали, но до Берлина она дошла девушкой. Хотя это ничуть не мешало ей быть страшной матершинницей.
Все девочки при штабе жили в одной комнате и подшучивали друг над другом, конечно. Ольга рассказывала, что в углу комнаты стоял таз с водой под умывальником, и каждое утро ее валенок почему-то плавал в этом тазу. Однажды она так трехэтажно выразилась по этому поводу, что девушки пожаловались командиру, что Оля Мартьянова ругается матом.
Этот командир очень Ольге нравился. Он посадил всех девушек в кружочек, и говорит: «Оля, встань и скажи нам всем, какие такие слова ты говоришь, что девочки на тебя жалуются». Она, конечно, стояла пунцовая, и ни слова не вымолвила, а когда они все вернулись в комнату и остались одни, обложила всех еще заковыристее, чем прежде.
Еще у Ольги был очень хороший почерк. Множительной техники тогда не было, и она своим красивым почерком переписывала при штабе все важные документы. Перемещалась она вместе со штабом вслед за наступающими войсками через всю Европу. Потом она с гордостью говорила, что сохранила все секретные документы в тайне и неприкосновенности так же, как и свою девичью честь.
Лесная война
Оригинальное название главы — «Про бульбу дробненькую…».
Кроме войны «официальной» была и другая война, не отмеченная на карте. Там не было нейтральной полосы, «никто не мог там сосчитать всех солдат», стреляли там из охотничьих ружей и берданок. «Сражалась не армия, а народ» — партизаны и подпольщики.
Самым страшным на этой войне было не умереть, а быть готовым принести в жертву своих близких. Родственников партизан вычисляли, забирали в гестапо, пытали, использовали в качестве живого заслона во время рейдов, но ненависть была сильнее страха за близких.
Партизанки-разведчицы ходили на задания со своими маленькими детьми, проносили бомбы в детских вещах. Ненависть к врагу пересилила даже материнскую любовь…
С партизанами немцы расправлялись жестоко, «за одного убитого немецкого солдата сжигали деревню». Люди помогали партизанам как могли, отдавали одежду, «последнюю дробненькую бульбу».
Особенно сильно пострадали белорусские деревни. В одной из них Алексиевич записывает рассказы женщин о войне и послевоенном голоде, когда на столе была одна картошка, по-белорусски — «бульба».
Однажды немцы пригнали к деревне пленных — «кто признает там своего, может забрать». Бабы сбежались, разобрали их по хатам — кто своих, кто чужих. А через месяц нашёлся гад — донёс в комендатуру, что чужих взяли. Пленных забрали и расстреляли. Хоронили их всей деревней и год оплакивали…
Послевоенным детям 13−14 лет приходилось браться за взрослый труд — обрабатывать землю, собирать урожай, валить лес. А жёны не верили похоронкам, ждали, и снились им мужья каждую ночь.
≡ Адриана Трижиани – Жена башмачника
Следующая история любви, затронутой жестокой и беспощадной войной, случилась между Чиро и Энцей – детьми многострадальной Италии. Герои познакомились в раннем возрасте, и нашли друг в друге родственную душу на почве общего отношения к невзгодам – ни Чиро, по факту бывший сиротой и вынужденный обретаться в женском монастыре, ни Энца, старшая дочь в семье бедняков, не считали себя вправе роптать и жаловаться на тяжкую долю. Оба умели по-настоящему ценить заботу, изливаемую на них окружающими, и дарить в ответ не меньше душевного тепла.
Привычный уклад жизни тоже ломается в унисон: подросткам внезапно приходится оставить родные края, проститься с близкими и отправиться на далекую чужбину. В Америке их настигают совершенно новые вызовы, горести и радости, падения и взлеты. Чиро и Энце приходится снова и снова расставаться, устраивая самые суровые проверки взаимной привязанности, но всякий раз, опять обретая друг друга, они словно бы возвращаются в прошлое, на пропитанную солнцем землю, где было так уютно, отрадно и трепетно. Вернутся ли герою когда-нибудь домой, и смогут ли правильно распорядиться подарком судьбы – самым чистым и сильным чувством, на которое способно человеческое сердце?
Детство Анны
Отважная девушка родилась в ноябре 1924 года в столице России. Анна являлась москвичкой в четвертом поколении. Ее дедушка был купцом и владел собственным магазином, который находился недалеко от ГУМа. Отец был намного старше мамы и всю жизнь был работником Казанской железной дороги. Мама тоже оставалась верна своей первой работе, где она проработала 31 год акушеркой. Ушла из жизни она довольна рано — в 55 лет. Это случилось 21 июля 1941 года, менее чем через месяц после начала войны.
Аня была самым младшим ребенком в семье. У девочки было трое братьев. Войну она встретила, будучи 16-летней школьницей. В тот же страшный день, когда умерла ее мама, девушка отправилась в военкомат с требованием, чтобы ее взяли на фронт в качестве добровольца. Однако там сочли ее слишком юной и даже слушать не захотели.
В мирное время Анна успела окончить акушерско-сестринскую школу и пошла работать в Остроумовскую больницу. Проработала она там совсем немного и однажды утром просто не пошла на работу и уехала на фронт.
Издержки войны
Однако было много случаев, когда роман заканчивался вместе с войной. Например, мужчина говорит, что у него пропала семья. И это правда – эвакуация. Иногда случались фронтовые романы и создавались новые семьи. А после войны часто прежние семьи находились, и фронтовая любовь оставалась позади. Или наоборот – семьи, едва обретя отца семейства живым, тут же его теряли, поскольку фронтовая любовь оказывалась сильнее, ярче.
Подруга моей мамы, – говорит Ольга Сергеевна, – связистка Раечка Лукацкая всю войну переписывалась с неким Димой. Мечтала, что после войны они поженятся. Красивый был роман. Потом они встретились уже после войны, но жить было все равно негде, и они просто встречались. Когда же его семья нашлась и вернулась из эвакуации, то он ей не сознался в этом. И однажды она встретила его, идущего по улице с семьей. И сразу перешла на другую сторону дороги. Это было для нее страшным ударом, она так и осталась одинокой до конца жизни. До сих пор неизвестно, специально ли он скрыл, что его семья нашлась, или по другой какой причине не смог с нею вовремя объясниться. И таких историй было много.