Вера инбер: стихи

Вера Инбер «Заботливая женская рука»

На вид она не очень-то крепка,
Когда дитя качает в колыбели.
Но как, друзья, сильна она на деле —
Заботливая женская рука!
Она не только пестует свой дом,
Не только нежность к детям ей знакома,—
В родной стране она везде как дома,
Она в беде прикроет, как щитом.
Когда от бомб в стропилах чердака —
Мгновенье — и строенье загорится,
Она уже в пожарной рукавице,
Заботливая женская рука.
Под градом пуль, под орудийный гром,
Под гул артиллерийского прибоя,
Она бесстрашно вынесет из боя
И раны перевяжет под огнем.
Ей ведомы лопаты и кирка,
Она копает рвы, кладет настилы,
Она работает с неженской силой,
Заботливая женская рука.
За родину, за свой родной очаг,
За детскую каштановую челку,
За детский голос, чтобы не умолк он,
За город, чтоб в него не вторгся враг.
За благородство жизненных путей —
Бестрепетно она любого гада
За горло схватит, если это надо…
Попробуй, вырвись из ее когтей!
Открытая, все жилки в ней видны,
Бесхитростная, вся как на ладони…
Но горе тем, кто честь ее затронет.
Кто посягнет на мир ее страны.
Она ответит щелканьем курка,
Движением затвора… чем придется.
Враг не уйдет. Она не промахнется,
Заботливая женская рука.
Ленинград, Сентябрь 1941 г.

Поэзия

Стихотворения

Вера Инбер, Южное сияние, №33 • 21.03.2020

***

Надо мной любовь нависла тучей,
Помрачила дни,
Нежностью своей меня не мучай,
Лаской не томи.

Уходи, пускай слеза мешает
Поглядеть вослед.
Уходи, пускай душа не знает,
Был ты или нет.

Расставаясь, поцелую, плача,
Ясные глаза.
Пыль столбом завьётся, не иначе
Как гроза.

Грянет гром. Зашепчет, как живая,
В поле рожь.
Где слеза, где капля дождевая –
Не поймёшь.

Через час на вёдро золотое
Выглянет сосед
И затопчет грубою стопою
Милый след.

1919

***

Лучи полудня тяжко пламенеют.
Вступаю в море, и в морской волне
Мои колена смугло розовеют,
Как яблоки в траве.

Дышу и растворяюсь в водном лоне,
Лежу на дне, как солнечный клубок,
И раковины алые ладоней
Врастают в неподатливый песок.

Дрожа и тая, проплывают чёлны.
Как сладостно морское бытиё!
Как твёрдые и медленные волны
Качают тело лёгкое моё!

Так протекает дивный час купанья,
И ставшему холодным, как луна,
Плечу приятны теплые касанья
Нагретого полуднем полотна.

1919

***

Прохладнее бы кровь и плавников бы пара,
И путь мой был бы прям.
Я поплыла б вокруг всего земного шара
По рекам и морям.

Безбровый глаз глубоководной рыбы,
И хвост, и чешуя…
Никто на свете, даже ты бы,
Не угадал, что это я.

В проеденном водой и солью камне
Пережидала б я подводный мрак,
И сквозь волну казалась бы луна мне
Похожей на маяк.

Была бы я и там такой же слабой,
Как здесь от суеты.
Но были бы ко мне добрее крабы,
Нежели ты.

И пусть бы бог хранил, моря волнуя,
Тебя в твоих путях,
И дал бы мне окончить жизнь земную
В твоих сетях.

1920

***

Желтее листья. Дни короче
(К шести часам уже темно),
И так свежи сырые ночи,
Что надо закрывать окно.

У школьников длинней уроки,
Дожди плывут косой стеной,
Лишь иногда на солнцепёке
Ещё уютно, как весной.

Готовят впрок хозяйки рьяно
Грибы и огурцы свои,
И яблоки свежо-румяны,
Как щёки милые твои.

1920

***

Уже заметна воздуха прохлада,
И убыль дня, и ночи рост.
Уже настало время винограда
И время падающих звезд.

Глаза не сужены горячим светом,
Раскрыты широко, как при луне.
И кровь ровней, уже не так, как летом,
Переливается во мне.

И, важные, текут неторопливо
Слова и мысли. И душа строга,
Пустынна и просторна, точно нива,
Откуда вывезли стога.

1920

СЫНУ, КОТОРОГО НЕТ
(Колыбельная песня)

Ночь идёт на мягких лапах, 
Дышит, как медведь. 
Мальчик создан, чтобы плакать, 
Мама – чтобы петь. 

Отгоню я сны плохие, 
Чтобы спать могли 
Мальчики мои родные, 
Пальчики мои. 

За окошком ветер млечный, 
Лунная руда, 
За окном пятиконечна 
Синяя звезда. 

Сын окрепнет, осмелеет, 
Скажет: «Ухожу». 
Красный галстучек на шею 
Сыну повяжу. 

Шибче барабанной дроби 
Побегут года; 
Приминая пыль дороги, 
Лягут холода. 

И прилаженную долю 
Вскинет, как мешок, 
Сероглазый комсомолец, 
На губе пушок. 

А пока, ещё ни разу 
Не ступив ногой, 
Спи, мой мальчик сероглазый, 
Зайчик дорогой… 

Налепив цветные марки 
Письмам на бока, 
Сын мне снимки и подарки 
Шлёт издалека. 

Заглянул в родную гавань 
И уплыл опять. 
Мальчик создан, чтобы плавать, 
Мама – чтобы ждать. 

Вновь пройдёт годов немало… 
Голова в снегу; 
Сердце скажет: «Я устало, 
Больше не могу». 

Успокоится навеки, 
И уже тогда 
Весть помчится через реки, 
Через города. 

И, бледнея, как бумага, 
Смутный, как печать, 
Мальчик будет горько плакать, 
Мама – будет спать. 

А пока на самом деле 
Всё наоборот: 
Мальчик спит в своей постели. 
Мама же – поёт. 

И фланелевые брючки, 
Первые свои, 
Держат мальчикины ручки, 
Пальчики мои. 

1926

Рейтинг:

Отдав голос за данное произведение, Вы оказываете влияние на его общий рейтинг, а также на рейтинг автора и журнала опубликовавшего этот текст.

Только зарегистрированные пользователи могут голосовать

1890—1972

В. Инбер, 1911

Веря Михайловна Инбер в своих трех ранних книгах — «Печальное вино» (Париж, 1914 с рисунками Ж. Цадкина), «Горькая услада» (М. Пг., 1917) и «Бренные слова» (Одесса, 1922) — всем вплоть до заглавий вписывается в картину послеахматовской «женской поэзии». Недаром Р. В. Иванов-Разумник объединил «Четки» Ахматовой и «Печальное вино» Инбер в одной рецензии и озаглавил эту рецензию «Жеманницы». Жеманство было в интонациях, в узких границах любовной темы, в кокетстве близостью смерти, в импрессионистических впечатлениях путешествий по югу и даже — в самых ранних стихах — в речи от мужского лица. Постепенно жеманность выветривалась, все больше места занимали картины спокойной плодородной природы. Вера Имбер родилась в Одессе, отец ее был владельцем издательства, мать — преподавательницей, стихи она писала с детства, но «до революции занятие литературой не было средством к существованию», по деликатному выражению биографического словаря 1928 г. Переломом стали жизнь в Одессе 1919—1921 гг. и переезд в Москву в 1922 г. — тема будущей повести «Место под солнцем» (1928). С этих пор и начиняется истории Веры Инбер — автора ленинских стихов, «Пулковского меридиана» и «Ленинградского дневника», лауреата Сталинской премии.

CINEMA

Ваши руки пахнут апельсином.
На экране — дальние края.
И в пути, волнующем и длинном,
Всюду вместе, всюду вы и я.
В первый раз я вижу воды Нила.
Как велик он, дивен и далек!
Знаешь, если б ты меня любила,
Я сгорел бы, точно уголек.
Свет и шум. Глаза болят от света…
Чёрный кофе буду дома пить,
Думаю, что вы смеетесь где-то
И меня не можете любить.

<1914>

* * *

Книга пахнет духами,
Или пахнут сами слова.
Я бы так хотела быть с вами.
Я одна. Болит голова.
От легких касаний мигрени
В ушах и шёпот и звон.
И вечер совсем осенний,

728

И вечер в меня влюблен.
У него музыкальные пальцы,
Он играет на стеклах окна.

Он играет, и падают капли,
Точно слезы на старые пяльцы.
Где вы? что вы? Вы рыцарь ли? Раб ли?
Я сегодня опять влюблена.

<1914>

МОЯ ДЕВОЧКА

Жанне

Мы повесим нашу писанку
Рядом с папиным ружьем.
Мы с тобой уложим кисаньку.
Будет нам тепло втроем.

Чиж долбит сердито жердочку,
Точно клетка коротка.
Кошка высунула мордочку
Из-под теплого платка.

— Завтра, значит, будет праздница?
— Праздник, Жанна, говорят.
— Всё равно, какая разница,
Лишь бы дали шоколад.

— Будет всё, мои мальчик маленький,
Будет даже детский бал.
Знаешь: повар в старом валенке
Утром мышку увидал.

— Мама, ты всегда проказница:
Я не мальчик. Я же дочь.
— Всё равно, какая разница,
Спи, мои мальчик, скоро ночь.

1913

729

РАЙ

Дождь весенний, ты пахнешь мохом.
Осторожно, в меня не брызни!
Я чувствую себя так плохо,
Что пугаюсь громкого вздоха,
Что боюсь загробной жизни.

Страшно думать, что после смерти
Найду в раю так много света,
Столько скрипок, как на концерте.
Роз, как здесь в середине лета.

Незнакомые звери и птицы
Поведут разговаривать с Богом.
Нужно вновь подымать ресницы,
Говорить, трепеща, о многом.

Зябко там обнаженной коже,
Ни одной души знакомой:
Всех друзей своих я моложе,
Все они остались дома.

Только бабушка, мамина мама
(Я вспоминаю ее с усильем)
Подведет ко мне Адама
И погладит меня по крыльям.

Нет, не надо. Я слишком устала.
Мне не нужно Светлого Стана:
Я всё на земле испытала,
Хотя умерла так рано.

<1917>

* * *

Мне не дано быть розой без шипов.
В густом снопе я лишь смиренный колос,
И растворяется мой слабый голос
Среди ему подобных голосов.

Но всё же я пою по мере сил,
Без гнева, не ища заветной цели,
Чтоб после смерти ангел не спросил:
— Где ты была, когда все пели?

730

Воспроизводится по изданию: Русская поэзия «серебряного века». 1890–1917. Антология. Москва: «Наука», 1993.
Электронная публикация РВБ, 2017–2024. Версия 2.1 от 29 апреля 2019 г.

Вера Инбер «Душа Ленинграда»

Их было много, матерей и жен,
Во дни Коммуны, в месяцы Мадрида,
Чьим мужеством весь мир был поражен,
Когда в очередях был хлеб не выдан,
Когда снаряды сотнями смертей
Рвались над колыбелями детей.
Но в час, когда неспешною походкой
В историю вошла, вступила ты,—
Раздвинулись геройские ряды
Перед тобой, советской патриоткой,
Ни разу не склонившей головы
Перед блокадой берегов Невы.
Жилье без света, печи без тепла,
Труды, лишенья, горести, утраты —
Все вынесла и все перенесла ты.
Душою Ленинграда ты была,
Его великой материнской силой,
Которую ничто не подкосило.
Не лаврами увенчан, не в венке
Передо мной твой образ, ленинградка.
Тебя я вижу в шерстяном платке
В морозный день, когда ты лишь украдкой,
Чтобы не стыла на ветру слеза,
Утрешь, бывало, варежкой глаза.
Ленинград, Март 1942 г. 

Вера Инбер «Дневной концерт»

В теченье концерта дневного,
В звучанье Чайковского вдруг
Ворвался из мира иного
Какой-то непрошенный звук.
То подняли голос сирены,
И следом за ними, в упор,
С воздушной донесся арены
Зениток отчетливый хор…
По правым и левым пролетам
Спустились мы в первый этаж,
Мы слушали тон самолетов,
Мы знали его: это наш.
Могучие летные звенья…
Мелодия их все быстрей,
Мы жадно ловили вступленье
Зенитных, морских батарей.
Басовым гудением полон
Был весь небосвод над Невой.
И вдруг — серебристое соло:
Пропели фанфары отбой.
И поднялись снова тогда мы
И снова увидели свет,
И снова из «Пиковой дамы»
Любимый раздался дуэт,
Созданье родного поэта,
Сумевшее музыкой стать…
И только подумать, что это
Хотели фашисты отнять!
Так нет же! Далек или близок,
Он грянет, громовый раскат,
Чтоб русскую девушку Лизу
Спасти от фашистских солдат.
Советские танки и пушки —
Грядущей победы залог,
Чтоб жили Чайковский и Пушкин.
И Глинка, и Гоголь, и Блок.
Того, чтоб созвездие башен
Кремлевских — поверх облаков —
Сияло над родиной нашей,
Как солнце, во веки веков.
Ленинград, Октябрь 1941 г. 

Вера Инбер «Единый путь»

Можайск, Калинин, Малоярославец…
Какие это русские места.
Ещё был молод Петербург-красавец,
Ещё Нева была полупуста,
А там уже раздвинулись простором
Тверские и Можайские леса,
А там, в Москве, уже являлась взорам
Кремлёвских башен древняя краса.
Когда, внезапно перешедши Неман,
Приблизился к Москве Наполеон,
Он встречен был огнём, пожаром гнева,
Он ненавистью был испепелён.
И вот опять истории страница
Покрыта кровью подмосковных битв.
Тремя путями враг к Москве стремится,
Путём единым будет он отбит.
И этот путь – такая жажда мести,
Когда тебе и жизнь не дорога,
Когда ты сам хотел бы с пулей вместе
Войти летучей местью в грудь врага.
Его живую силу уничтожить!
Движенье вражьих танков задержать!
Москва… Она не русской быть не может,
Как человек не может не дышать. 

Стихи — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Стихи», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Шрифт:

Интервал:

Закладка:

Сделать

Инбер Вера

Стихи

Вера Михайловна Инбер

— Васька свист в переплете — Всему под звездами готов…

* * * Всему под звездами готов

Его черед. И время таянья снегов

Придет. И тучи мая на гранит

Прольет печаль. И лунный луч осеребрит

Миндаль. И запах обретет вода

И плеск иной, И я уеду, как всегда,

Весной. И мы расстанемся, мой свет,

Моя любовь, И встретимся с тобой иль нет

Вновь? Чудное Мгновенье. Любовная лирика русских поэтов. Москва, «Художественная литература», 1988.

ВАСЬКА СВИСТ В ПЕРЕПЛЕТЕ

В. Ч.

1. Что происходило в пивной

Как ни странно, но вобла была (И даже довольно долго) Живой рыбой, которая плыла Вниз по матушке по Волге.

А горох рос вдоль степных сел И завитком каждым Пил дождь, когда он шел, А не то — умирал от жажды.

Непохожая жизнь у них, И разно бы надо есть их. А к пиву во всех пивных Их подают вместе.

И вобла слушает — поют О Волге, ее отчизне, А горох смотрит — люди пьют, Как сам он пил при жизни.

Воблу ест и горох жует Васька Свист, молодец и хват. Черные краги, в петлице Добролет, Во рту папироса Дукат.

Вдруг гороховый стал ком В горле у Васьки Свиста: В картузике с козырьком, Картиночка, красота

Вошла, как будто бы отдохнуть (С нею никто не вошел), И спокойно так говорит: «Кто-нибудь, Вытрите мне этот стол».

«Кто-нибудь» в грязном фартуке стол обтер, Села она у стены. Васька Свист глядит на нее в упор, А она хоть бы хны.

На эстраду гитарный спец влез, Дзинь-дзинькает так и так. Разносят раков-деликатес: Сорок копеек рак.

Васька Свист за соседний стол глядит И, опутан гитарной игрой, Двух раков берет в кредит,Один, между прочим, с икрой.

Васька Свист на вид хотя и прост, Но он понимает людей. Он берет рака за алый хвост И, как розу, подносит ей.

Рвись, гитара, на тонкой ноте. Васька Свист, любовь тая: — Отчего ж, говорит, вы не пьете, Гражданочка вы моя.

И вот за столиком уже двое. Ах, ручка — живой магнит. Ах картузик, зачем он так ловко скроен, Зачем он так крепко сшит.

И вобла, рыбьи глаза сузив, Слушает час подряд, Что го 863 ворит шерстяной картузик И что папироса Дукат.

Картузик шепчет: — Решайся сразу. Ты, видать, таков. Вырезать стекло алмазом Пара пустяков.

Зашибешь, говорит, классно, Кошельки готовь. Ты, говорит, возьмешь, говорит, себе, говорит, кассу. И, говорит, мою, говорит, любовь.

Звенит, рассыпается струнный лад, Гороховый говорок. Выходит за дверь папироса Дукат, И рядом с ней козырек.

2. Что сказал милиционер своему начальнику

Нога шибко болит. За стул Спасибо, товарищ начальник. Стою это я на своем посту, А пост у меня дальний.

Стою в порядке. Свисток в руке. Происшествий нет. Луна тут. (В эту пору в березняке До чего соловьи поют!)

Вдруг вижу: идет с угла (А я отродясь не пил) Женщина, в чем мать родила. На голове кэпи.

Годов, примерно, двадцати. Ну, думаю, однако… А она: «Яшенька, не свисти»,А я, как на грех, Яков.

Голос нежный. Глазища — вот. Руку, товарищ начальник, жмет, Девушка — первый сорт. Эх, думаю, чорт.

Делаю два шага. Вдруг, слышу, стекло — звяк… Бросил девку, схватил наган, Эх, думаю, дурак.

Кинулся за дрова. Здесь, думаю, где-нибудь. Он — выстрел. Я два. Он мне в ногу. Я ему в грудь.

Дело его слабо. Я же, хоть я и цел, Виновен в том, что бабу Я не предусмотрел.

3. Что сказал в больнице дежурный врач

Пульс сто двадцать. Сердечная сумка задета. Начнет задыхаться Впрыскивайте вот это.

Хоронить еще рано, Лечить уже поздно. Огнестрельная рана. Положенье серьезно.

4. Что сказал перед смертью Васька Свист

Поглядела карым глазом. «Ты, видать, таков: Вырезать стекло алмазом Пара пустяков».

Что касается бокса Я, конечно, на ять Почему я разлегся, Когда надо бежать?!

Потихоньку вылазьте, Не споткнитесь, как я. Дайте ручку на счастье, Золотая моя.

Как ее имя? Кто это?.. Стой!.. Восемь гривен Я должен в пивной.

Крышка. Убили. Главное — жжет В плохой ты, Василий, Попал переплет…

5. Что было написано в газете

Ограбленье склада (петит), Обдуманное заране. Товар найден. Грабитель убит. Милиционер ранен. Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, «Полифакт», 1995.

Шрифт:

Интервал:

Закладка:

Сделать