Старый сазандар, 1853
Полонский был автором еще одного важного для русской поэзии мифа – грузинского. Конечно, о Грузии писали и до него
Сразу вспоминается ни много ни мало Пушкин. Но именно Полонский первым из русских поэтов досконально узнал и полюбил этот край. Да и сам он получил признание именно после третьей своей книги, в которой громко прозвучала тифлисская мелодия. Пять лет Полонский служил в Грузии, в канцелярии. Сотрудничал и в газете «Закавказский вестник». И писал лучше, чем прежде:
Земли, полуднем раскалённой,
Не освежила ночи мгла.
Заснул Тифлис многобалконный;
Гора темна, луна тепла…
Кура шумит, толкаясь в тёмный
Обрыв скалы живой волной…
На той скале есть домик скромный,
С крыльцом над самой крутизной.
Сколько раз после Полонского звучали в русской поэзии схожие мотивы…
Краткая биография поэта
Яков Петрович Полонский был русским поэтом, родившимся 6 декабря 1819 года в Рязани. Он рос в небогатой дворянской семье и получил образование в Рязанской гимназии. После окончания гимназии он поступил на юридический факультет Московского университета.
Уже в студенческие годы Полонский начал писать и публиковать стихи в различных изданиях, таких как «Отечественные записки» (1840), «Москвитянин» и студенческий альманах «Подземные ключи» (1842). Он был дружен со многими известными литераторами того времени, включая Аполлона Григорьева, Афанасия Фета, Петра Чаадаева и Ивана Тургенева.
В 1844 году был опубликован первый сборник стихов Полонского под названием «Гаммы», который привлек внимание критиков и читателей. После окончания университета он переехал в Одессу, где был опубликован его второй сборник «Стихотворения 1845 года»
Затем он переехал в Тифлис, где работал помощником редактора газеты «Закавказский вестник» и писал статьи и очерки по этнографии.
В Грузии Полонский нашел вдохновение для создания своих произведений, таких как книга стихов «Сазандар» (Певец) в 1849 году и историческая пьеса «Дареджана Имеретинская» в 1852 году. В 1851 году он переехал в Петербург, где жил большую часть своей жизни. Он также время от времени путешествовал за границу.
Сборники стихов Полонского, опубликованные в 1855 и 1859 годах, были хорошо приняты критиками. В 1859-1860 годах он был одним из редакторов журнала «Русское слово». В общественно-литературной борьбе 1860-х годов Полонский не принимал сторону какого-либо конкретного лагеря, но защищал поэзию «любви» против поэзии «ненависти». Он признавал невозможность любви без боли и жизни вне проблем современности.
В эти годы его поэзия подвергалась резкой критике со стороны радикальных демократов, но Иван Тургенев и Николай Страхов защищали его талант, отмечая его преданность прекрасному, истине, добру, красоте, свободе и ненависть к насилию.
В 1880-1890 годах Полонский был очень популярным поэтом, и в этот период он вернулся к темам своей ранней лирики. Он был окружен различными писателями, художниками и учеными. В 1881 году вышел его сборник «На закате», а в 1890 году — «Вечерний звон», в котором присутствуют мотивы печали и смерти, размышления о мимолетности человеческого счастья.
С 1860 по 1896 год Полонский служил в Комитете иностранной цензуры и в Совете Главного управления по делам печати, что обеспечивало его средства для существования. Яков Полонский скончался 18 октября 1898 года в Петербурге и был похоронен в Рязани.
Литературный враг, 1866
Он старался не участвовать в литературных войнах – бессмысленных и беспощадных. Но неприятели у Полонского имелись. Самым громким из них был поэт-сатирик Дмитрий Минаев – виртуозный рифмач и обличитель консерваторов любого рода. Десятки раз он немилосердно (и, как правило, несправедливо) высмеивал стихи Полонского. И вот в 1866 году, после покушения Каракозова на Александра II, Минаева арестовали как неблагонадежного. Несколько недель он провел в Петропавловской крепости. Тут-то Полонский и разразился длинным монологом, в котором дотошно разъяснил своё отношение к этой несправедливости:
Господа! я нынче всё бранить готов —
Я не в духе — и не в духе потому,
Что один из самых злых моих врагов
Из-за фразы осуждён идти в тюрьму…
Признаюсь вам, не из нежности пустой
Чуть не плачу я, — а просто потому,
Что подавлена проклятою тюрьмой
Вся вражда во мне, кипевшая к нему.
Таков он был, Полонский. Ему удавалась и стихотворная публицистика – редко, но внятно. И – в большей степени для себя, чем «на потребу». И смириться с несправедливым наказанием он не мог – даже если жертвой стал извечный враг. Это позиция поэта, дворянина и интеллигента.
Блажен озлобленный поэт…, 1872
Полонского часто сталкивали с Некрасовым. Ставили ему в пример гражданственного, болеющего за народ поэта. Иногда Полонский включался в полемику. «Блажен незлобивый поэт», — писал Некрасов иронически. В его системе ценностей обличение, жажда мести стояли гораздо выше вялой «незлобивости». Считалось, что Некрасов «бичует» Жуковского, но и Полонский узнал себя в «незлобивом поэте» – и ответил не менее резко:
Блажен озлобленный поэт,
Будь он хоть нравственный калека,
Ему венцы, ему привет
Детей озлобленного века.
…Яд — в глубине его страстей,
Спасенье — в силе отрицанья,
В любви — зародыши идей,
В идеях — выход из страданья.
Некрасову удалось разозлить милейшего Полонского – и, скорее всего, на счастье.
Сумасшедший, 1859
В начале ХХ века не было в России более популярного стихотворения, чем «Сумасшедший». Оно считалось гвоздем программ чтецов-декламаторов. Но его написал не Полонский, а Яков Апухтин – поэт гораздо менее плодовитый. Помните? «Я королём был избран всенародно…» У Полонского монолог безумца получился темпераментнее и мрачнее. Тут не просто театральная игра. Замах гораздо шире. Речь идет об изломанном мире, о кризисе цивилизации:
Кто говорит, что я с ума сошёл?!
Напротив… — я гостям радёшенек… Садитесь!..
Как это вам не грех! неужели я зол!
Не укушу — чего боитесь!
…Науки царствуют — виденья отошли,
Одни безумцы ими одержимы…
Чу! слышите — поют со всех концов земли
Невидимые херувимы.
Ликуйте! вечную приветствуйте весну!
Свободы райской гимн из сердца так и рвётся —
И я тянусь, тянусь, как луч, в одну струну —
Что, если сердце оборвётся!..
Это почти герой Достоевского, не выдерживающий житейского перенапряжения. Судорожные, необычные стихи
Гораздо сильнее слишком отточенного и осторожного Апухтина!
Затворница
В одной знакомой улицеЯ помню старый дом,
С высокой, темной лестницей,С завешенным окном.
Там огонек, как звездочка,До полночи светил
И ветер занавескоюТихонько шевелил.
Никто не знал, какая тамЗатворница жила,
Какая сила тайнаяМеня туда влекла,
И что за чудо девушкаВ заветный час ночной
Меня встречала, бледная,С распущенной косой.
Какие речи детскиеОна твердила мне:
О жизни неизведанной,О дальней стороне.
Как не по-детски пламенно,Прильнув к устам моим,
Она, дрожа, шептала мне:«Послушай, убежим!
Мы будем птицы вольные —Забудем гордый свет…
Где нет людей прощающих,Туда возврата нет…»
И тихо слезы капали —И поцелуй звучал…
И ветер занавескоюТревожно колыхал.
20 июля 1846
Впервые опубликовано в журнале «Московский литературный и ученый сборник на 1847 г.», М., 1847, с. 281. Музыка Зорина, Казанли. С музыкой неизвестного композитора пелась в студенческой среде в 1840—1860-е годы (А. П. Аристов, Песни казанских студентов 1840—1868 гг.. СПб., 1904, с. 69), позже вошла в репертуар ссыльных и заключенных (H. М. Ядринцев, Русская община в тюрьме и ссылке. М., 1872, с. 115; И. П. Белоконский, По тюрьмам и этапам, Орел, 1887, с. 206—207). В устном бытовании строка «Об обществе, о музыке…» поется: «О жизни неизведанной…», «О равенстве, об обществе…» или «О мужестве, о родине…».
Узница. 1878
Это стихотворение в конце XIX века, да и позже, многие знали наизусть. Его любил цитировать Корней Чуковский. Поэт посвятил его Вере Засулич. Полонский не был сторонником революции, а тем более – террористических методов борьбы за светлое будущее.
Что мне она!— не жена, не любовница,
И не родная мне дочь!
Так отчего ж ее доля проклятая
Спать не дает мне всю ночь?!
Дело было так. Петербургский градоначальник, генерал Фёдор Трепов приказал высечь розгами политического заключенного, народника Архипа Емельянова за то, что тот во время прогулки в тюремном дворике не снял перед ним шапку. Трепов нарушил закон об отмене телесных наказаний – и Вера Засулич решила наказать его. Дважды она выстрелила в Трепова – почти в упор.
Суд присяжных, потрясенный выступлением адвоката Александрова, оправдал Засулич
Тут, конечно, важно и то, что она не убила Трепова, он отделался ранением и после того покушения прожил еще немало лет. А Полонского тревожила судьба молодой женщины, о которой он узнавал из газет
Тревожила неотступно. И получилось стихотворение-возглас, череда риторических вопросов.
Читать все стихи Якова Петровича Полонского:
А. А. Фет (Нет, не забуду я тот ранний огонек…)Аллегория (Я еду — мрак меня гнетет…)Ах, как у нас хорошо на балконе…
(Ах, как у нас хорошо на балконе, мой милый! смотри…)Беглый (Ты куда, удалая ты башка?..)Белая ночь (Дым потянуло вдаль, повеяло прохладой…)Блажен озлобленный поэтБэда-проповедник (Был вечер; в одежде, измятой ветрами…)В альбом К. Ш… (Писатель, если только он…)В гостинойВ дни, когда над сонным моремВ осеннюю темьВ потемках (Один проснулся я и — вслушиваюсь чутко…)В потерянном раюВ саду (Мы празднуем в саду прощальный наш досуг…)В телеге жизни (С утра садимся мы в телегу…)В хвойном лесу (Лес, как бы кадильным дымом…)Вечер (Зари догорающей пламя…)Вечерний звон (Вечерний звон… не жди рассвета…)Вложи свой мечВлюбленный месяцВот и ночь… К ее порогуВремя новое повеяло — смотриВстреча (Вчера мы встретились; — она остановилась…)Вызов (За окном в тени мелькает…)Гипотеза (Из вечности музыка вдруг раздалась…)Горная дорога в Грузии (Вижу, как тяжек мой путь…)Грузинка (Вчера грузинку ты увидел в первый раз…)Грузинская ночь
(Грузинская ночь — я твоим упиваюсь дыханьем!..)Грузинская песня (Всякий раз как под буркой…)Двойник (Я шел и не слыхал, как пели соловьи…)Дорога
(Глухая степь — дорога далека…)Если б смерть была мне мать роднаяЕще не все мне довелось увидетьЗаплетя свои темные косы венцомЗаря под тучами взошла и загореласьЗатворница (В одной знакомой улице…)Зимний путь (Ночь холодная мутно глядит…)Зимой, в карете (Вот, на каретных стеклах, в блеске…)Зной — и все в томительном покоеИ в праздности горе, и горе в трудеИ любя, и злясь от колыбелиИз Бурдильена («The night has a thousand eyes» *…)Качка в бурюКолокольчик (Улеглася метелица… путь озарен…)Кораблики (Я, двух корабликов хозяин с юных дней…)Лебедь (Пел смычок — в садах горели…)Лунный свет
(На скамье, в тени прозрачной…)Любви не боялась ты, сердцем созревшая раноЛюбя колосьев мягкий шорохМишенькаМое сердце — родник… (Мое сердце — родник, моя песня — волна…)Мой ум подавлен был тоскойНа железной дороге (Мчится, мчится железный конек!..)На закате (Вижу я, сизые с золотом тучи…)На искусе (Как промаюсь я, службы все выстою…)На корабле (Стихает. Ночь темна. Свисти, чтоб мы не спали!..)На пути (Хмурая застигла ночь…)Напрасно (Напрасно иногда взывал он к тени милой…)Неизвестность (Кто этот гений, что заставит…)Нищий (Знавал я нищего: как тень…)НочьНочь в горах Шотландии (Спишь ли ты, брат мой?..)О Н. А. Некрасове (Я помню, был я с ним знаком…)Ответ (Ты спрашиваешь: отчего…)Откуда?! (Откуда же взойдет та новая заря…)Памяти Ф. И. Тютчева (Оттого ль, что в божьем мире…)Песня цыганки (Мой костер в тумане светит…)Плохой мертвец (Схоронил я навек и оплакал…)По горам две хмурых тучиПод Красным КрестомПодойди ко мне, старушкаПолонский здесь не без приветаПолярные льды (У нас весна, а там — отбитые волнами…)Последний вздох («Поцелуй меня…)Последний разговор (Соловей поет в затишье сада…)Посмотри — какая мглаПоцелуй (И рассудок, и сердце, и память губя…)Поэту-гражданину (О гражданин с душой наивной!..)Пришли и стали тени ночиПтичка
(Пахнет полем воздух чистый…)Пчела (Пчела, погибшая с последними цветами…)Развалину башни, жилище орла…
Рассказать ли тебе, как однаждыСатар (Сатар! Сатар! Твой плач гортанный…)Слышу я, моей соседкиСолнце и Месяц (Ночью в колыбель младенца…)Соловьиная любовь (В те дни, как я был соловьем…)Старик (Старик, он шел кряхтя, с трудом одолевая…)Старый сазандар (Земли, полуднем раскаленной…)Татарская песняТени
(По небу синему тучки плывут…)Тени и сны (Я свечи загасил, и сразу тени ночи…)Тень ангела прошла с величием царицы… (She walks in beauty like the night…)Тишь
(Душный зной над океаном…)У двериУже над ельником из-за вершин колючих…
Узник
(Меня тяжелый давит свод…)Узница (Что мне она!- не жена, не любовница…)Утрата (Когда предчувствием разлуки…)Утро (Вверх, по недоступным…)Ф.И. Тютчеву (Ночной костер зимой у перелеска…)Холодная любовь (Когда, заботами иль злобой дня волнуем…)Царь-девица (В дни ребячества я помню…)Что с ней?Что, если (Что, если на любовь последнюю твою…)Чтобы песня моя разлилась… (Чтобы песня моя разлилась как поток…)Я ль первый отойду… (Я ль первый отойду из мира в вечность — ты ли…)
«Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024Обратная связь
Песня цыганки
Мой костер в тумане светит;
Искры гаснут на лету…
Ночью нас никто не встретит;
Мы простимся на мосту.
Ночь пройдет — и спозаранок
В степь, далёко, милый мой,
Я уйду с толпой цыганок
За кибиткой кочевой.
На прощанье шаль с каймою
Ты на мне узлом стяни:
Как концы ее, с тобою
Мы сходились в эти дни.
Кто-то мне судьбу предскажет?
Кто-то завтра, сокол мой,
На груди моей развяжет
Узел, стянутый тобой?
Вспоминай, коли другая,
Друга милого любя,
Будет песни петь, играя
На коленях у тебя!
Мой костер в тумане светит;
Искры гаснут иа лету…
Ночью нас никто не встретит;
Мы простимся на мосту.
<1853>
Впервые опубликовано в журнале «Современник» (СПб., 1836—1866), 1853, № 11, с. 54. В песенниках встречается с 1890-х годов («Чудный месяц», М., 1895). Проникло в лубок (Бюллетени Государственного литературного музея, № 4. Лубок. Часть 1. Русская песня. Составил и комментировал… С. А. Клепиков, М., 1939, с. 174). Музыка Чайковского (1886), Гоффман, Лишина, Метнера. Популярный напев «цыганского романса» — неизвестного композитора (обработка Пригожего).
Узница
Что мне она! — не жена, не любовница,И не родная мне дочь!
Так отчего ж ее доля проклятаяСпать не дает мне всю ночь!
Спать не дает, оттого что мне грезитсяМолодость в душной тюрьме,
Вижу я — своды… окно за решеткою,Койку в сырой полутьме…
С койки глядят лихорадочно-знойныеОчи без мысли и слез,
С койки висят чуть не до полу темныеКосмы тяжелых волос.
Не шевелятся ни губы, ни бледныеРуки на бледной груди,
Слабо прижатые к сердцу без трепетаИ без надежд впереди…
Что мне она! — не жена, не любовница,И не родная мне дочь!
Так отчего ж ее образ страдальческийСпать не дает мне всю ночь!
<1878>
Впервые опубликовано в журнале «Вестник Европы» (М., 1802—1830; СПб., 1866—1917), 1878, № 11, с. 61, без заглавия. В песенниках встречается в начале XX века («Молодые певцы», М., 1905). Музыка С. Танеева, Рейснер-Куманиной, Барсова, Усатова. Популярный в революционной среде напев — Песни каторги и ссылки, М., 1930, с. 43. Было популярно в демократических кругах русского общества и в революционной среде. Является откликом на дело В. И. Засулич, совершившей покушение на петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова (по другой версии — посвящено Л. Фигнер).
Группа ABBA. Песня «Happy New Year»
Песня «Дорога на Берлин». История создания. Ноты
Романсы на стихи Николая Некрасова
Дорога, 1842
Стихотворений о дороге у нас полным-полно. И во времена Полонского их было немало. Ямщики, далекий путь, дорожная тоска – всё это бывало у многих. Но его «Дорога» особенная. Это одно из редких стихотворений того времени, которое пропитано только личной печалью – как будто общественных треволнений вовсе не существует:
Глухая степь — дорога далека,
Вокруг меня волнует ветер поле,
Вдали туман — мне грустно поневоле,
И тайная берет меня тоска.
Непринужденный, напевный строй стиха – это достоинство признавали даже недруги Полонского, его «литературные враги». Мы часто говорим о «светлой» пушкинской печали. Полонский не повторял эту мелодию. Финал его «Дороги» мрачноват:
Ямщик поет — в душе опять тревога —
Про черный день нет песни у меня…